Но можно посмотреть на дело и по-другому. Каждая научная дисциплина явно имеет свои границы. Физика и химия, например, тесно связаны, но обязательно наступит момент, когда от физики вам надо будет переходить к химии. Химия и биология тоже тесно связаны, но опять-таки обязательно наступит момент, когда вы окажетесь на территории биологии, но не химии. Затем в каждой науке есть более широкие и менее широкие обобщения, причем более широкие претендуют на охват всего корпуса знаний. А как быть с обобщениями, выходящими за пределы одной науки? Ну, когда они охватывают две или три науки (скажем, математику и физику или химию и биологию), мы еще можем представить дело компетентным ученым. В сущности именно так в науке создаются пограничные области – и вот уже у пас есть математическая физика и биохимия. Ну, а обобщения, выходящие за рамки всех паук? Любой ученый, наверное, скажет о них что-либо важное, но ни один не сможет исчерпывающе рассмотреть их на базе своей собственной дисциплины.
Существуют ли такие обобщения? Конечно, да, а мы, смертные, сталкиваемся с ними ежедневно и чуть ли не ежеминутно. Возьмем, например, вторую мировую войну, с которой несколько лет каждый из нас был связан теснейшим образом. Мы должны были определить свое отношение к войне: считать ли ее справедливой или омерзительной. Некоторые люди считали ее абсолютным злом на том основании, что она ничем не отличалась от первой мировой войны, которая также была абсолютным злом. В ответ на настойчивые вопросы эти люди, возможно, сказали бы: "История ведь постоянно повторяется, вот и сейчас тоже". Если бы мы спросили: "А чем это доказать?" – они, вероятно, ответили бы: "Дело в том, что весь мир устроен наподобие машины, в нем без конца повторяется одно и то же".
Здесь перед нами, конечно, обобщение, согласно которому всякое изменение имеет механический и повторяющийся характер. А понятие изменения не может быть полностью объяснено ни одной наукой: это явление, которое известно во всех науках. Больше того, разные науки довольно-таки по-разному определяют изменение: когда вы изучаете неорганические вещества, изменение выступает как "энергия", а когда вы изучаете органику, изменение выступает как "жизнь". Однако вопрос, реально поставленный противниками второй мировой войны, на деле таков: считать ли изменение простым повторением или постоянным появлением чего-то нового в мире? Если последнее, то не исключено, что вторая мировая война в корне отличалась от первой, а отсюда может следовать совершенно другая оценка.
Вопрос, который сначала возник как спор на общественную тему, теперь, как мы видим, целиком перешел в область философии. На этот вопрос не может ответить ни одна наука в отдельности. Не в силах на него ответить и все науки, вместе взятые, как ни важны их факты. На этот вопрос способен ответить только тот человек (почти каждый), который исследует все факты с точки зрения, охватывающей все эти факты. Думаю, такая точка зрения будет истинно философской. И, если я не ошибаюсь, истиной окажется и то, что философская деятельность никогда не может быть совершенно оторванной от человеческой жизни.
Так что вроде бы не должно быть большой трудности при определении, когда именно исследование становится философским. Всегда, когда мы имеем дело с обобщениями, выходящими за пределы какой бы то ни было науки или группы наук. Всегда, когда мы имеем дело с проблемами, затрагивающими природу логики и научного метода. Всегда, когда наши проблемы касаются определения моральных ценностей, – а большинство наших проблем так или иначе связаны именно с этим. В заключение, пожалуй, можно сказать, что именно философия выясняет для нас смысл наших же слов, а также говорит, имеют ли наши слова действительно какой-нибудь смысл.
ПОЛЕЗНОСТЬ МИФОВ
"Несчастья человека, – писал барон Гольбах, – объясняются его незнанием природы". Это истинная правда, от которой, несомненно, зависит будущее человечества. Конечно, знания приносят удовлетворение сами по себе. Даже если нам не удается избежать ударов судьбы, мы находим некоторое утешение в том, что знаем причину наших несчастий. Но как неизмеримо возросло бы наше удовлетворение, если бы у нас не было нужды в утешениях, если бы наше понимание "судьбы" с увеличением знаний превратилось в овладение ею!