— Да. Прекращу.
— Серьезно? — Коул выгнул одну бровь дугой. Голос стал ещё проникновеннее. — Значит ты сделаешь наши смерти лишёнными смысла. Бесполезными. Ты обесценишь их, когда сдашься. Конечно, не знаю, узнаем ли мы там о том, что ты так обошёлся с нашими жизнями, но…
— Зачем ты это сейчас говоришь? — бессильно оборвал его Леви, исподлобья взглянув на своего солдата. — Я не хочу больше видеть смерти дорогих мне людей. Тем более не хочу, чтобы причиной их смерти стал я. Хочешь вернуть долг — возвращай. Чем хочешь. Только не жизнью.
Коул испуганно взглянул на Аккермана. На последних словах он уже не шептал, а почти кричал, а в его голосе не слышалось ничего, кроме отчаяния. Коул понял, что задел Леви за самое больное.
Это было самым больным у всех командиров которые прошли через сотни потерь и лишений, стараясь не подавать даже виду, что им очень больно. Коул никогда не терял своих подопечных.
И сейчас, через эту боль, которая так долго кипела в жилах его командира, а теперь взорвалась, он ощутил это.
То же, что чувствовала и Картрайт, и Эрвин, и Ханджи, и Ловерен, и Брандон…все командиры.
— Ладно, прости, я… не понимаю, наверное. Мои люди не погибали.
— Это хорошо, — беспристрастно ответил Аккерман, а затем, почему-то, добавил: — А она понимает.
— Да, она понимает, — надломленно согласился Коул. — Но мне всегда казалось, что она одинаково сильно переживает за всех солдат. Каждый труп, который она видит, отдаётся у неё очень сильной болью. Она так и не научилась сужать круг людей, за которых надо бояться. Ей больно за всех, и это убивает её быстрее, чем нас.
— Да…наверное…— задумчиво протянул Леви.
— Может быть, ты ждёшь, что я скажу, что с ней всё будет в порядке…— начал Коул.
Леви поднял голову и взглянул в лицо своему солдату. Коул растолковал этот жест, как негласное согласие.
— Я надеюсь…
— И ничего лучше ты сказать не можешь? — Леви впервые почувствовал себя настолько слабым рядом с подчинёнными. Всю жизнь он убеждал себя, что должен быть сильнейшим на их фоне. Во всех смыслах. Иначе они тоже сдадутся. За все эти годы это убеждение намертво въелось ему под кожу, как клещ, и не отпускало. Но потом …
Потом они с Юэлой оказались на том холме, рядом с детским приютом Мэй. И там он наконец открыл свою слабость. Своё я.
Он почувствовал себя настоящим, обычным человеком, имеющим право на слабость.
Он имеет на это право.
Это не признак плохого воина, это человеческая природа.
— Она в безопасности, пока что. Но никто не знает, сможет ли Эрвин совершить то, что задумал. Если нет — за дело возьмутся наши. И Юэла тоже окажется там. В эпицентре…
Леви тяжело вздохнул и снова опустил голову на колени.
— Почему я стал невластен над всем этим? — спросил он. — Над своими личными чувствами.
— Ты встретил человека, в котором сосредоточил всю свою жизнь. Точнее… ещё одного человека… — пояснил Макклаген. — Если Эрвин для тебя — идол и надежда, то Юэла…
— Опора, — закончил за него Леви, а в голове промелькнуло улыбающееся лицо Роуз, произносящее то же слово.
— Да. Придёт момент, когда и ты уже будешь на грани, не сможешь сражаться. В тот момент даже она тебя не спасёт. Но пока что… ты живёшь и для неё тоже. Эрвин нужен нам, как солдатам. Но ведь наша жизнь не может быть привязана только к одному человеку. Разве не так?
— Я надеюсь что так, — выдохнул Леви.
***
— Ура!!! — один голос вскрикнули солдаты, от счастья подпрыгнув на месте и радостно обнявшись.
Аккерман облегченно вздохнул: « Весь легион разведки, Леви Аккерман и трое его подчинённых оправданы».
Неужели его страх был напрасным?
Эрвин снова победил. Снова вытащил своих людей из трясины.
— А я лишь угробил трёх твоих солдат, — задумчиво протянул он, взглянув на Ханджи. — Прости.
Зое лишь тепло улыбнулась, а потом перевела взгляд на счастливую толпу разведчиков, в центре которой Коул громко смеялся над шуткой Конни. Аккерман против воли подметил странное, плохо скрываемое выражение на лице Ханджи, которое появлялось крайне редко.
Из-за солдат?
Или…
Из толпы выделялся лишь Арно — он стоял, задумчиво пялясь в землю.
— Что такое, Андерсен? Не с той ноги встал? — буркнул Аккерман.
Арно нахмурился и подошёл к командиру.
— Можно мне посмотреть? — он протянул руку за листом, который держал в руках Леви. Аккерман безразлично отдал его подчинённому. Арно ещё раз пробежался глазами по какому-то месту на листе, и выражение его лица стало ещё суровее:
— Никого ничего не смущает? — спросил он наконец.
Разведчики удивлённо повернули к нему головы. Арно проницательно уставился на Леви.
— Меня лично смущает только твой тон, — съязвил Аккерман. — Что не так?
Арно снова отдал ему лист и указал на одно место в приказе:
— Вот здесь.
— Легион разведки, Леви Аккерман и трое его подчинённых оправданы, — прочитал мужчина.
— Трое? — переспросил Коул.
Сердце пропустило удар, зато потом, спустя вечность, кажется, заколотилось с утроенной силой.
— Но Юэла ведь не должна была… разве ей предъявляли обвинения? — испуганно спросил Коул у Ханджи. Зое печально опустила голову.
Аккерман буравил взглядом злосчастное числительное на бумаге. Обжигающее чувство тревоги, тонко граничащее с ужасом, подступало к горлу.
Трое…
— Предъявили…простите, — тихо ответила Зое. — Она…буквально пожертвовала собой, чтобы спасти элитные войска.
Пять секунд…
Всего лишь пять секунд длилось напряжённое молчание, а внутри у Аккермана уже все начало стремительно рушиться. Он медленно поднял глаза на Ханджи, умоляя самого себя проснуться.
Это возвращалось…
Изабель, Фарлан…
Он прекрасно помнил это опустошение внутри. Этот…конец.
Пусть даже долгожданная победа разведки, пусть даже удачная революция будут лишь сном… но пусть он проснётся…
— Ханджи…— его голос к собственному ужасу дрогнул. Договорить не хватило воздуха. — Что произошло?
— Через несколько часов после прибытия Юэлы в штаб элитного подразделения к ним пошла военная полиция. Алиби в виде детского приюта на сработало: Юэлу видел в Тросте раненый солдат, которого она упустила… Он доложил о ней полиции…
Голос Ханджи предательски оборвался.
—… и им был отдан приказ арестовать весь штаб элитных войск. Однако Юэла и Эдмунд вышли из ситуации. Кроули выдал её полиции, прилюдно отрёкшись от неё и распустив о ней те же слухи, что и о вас…
— Её повесили? — севшим голосом перебил её Коул. Аккерману вдруг резко захотелось дать ему под дых.
Он не хотел слышать ответ на этот вопрос.
— Хуже, — ответила Зое.
— Что…— прошептал Арно.
— Она сумела запугать их. Удивительно, конечно, как, ведь план изначально был полон изъянов и…вообще это был даже не план, а импровизация…но Юэла и Эдмунд сумели очень убедительно сыграть свои роли… Картрайт, по сути, только намекнула на то, что у её командира есть определенный план, и что поимка Эрена и Хистории — лишь часть этого плана. А так как она была якобы единственной, кто знал этот план… Всё остальное сделал Эдмунд…