Это она должна так ненавидеть этого человека, не Леви…
Но тут…
Картрайт вдруг с ужасом замечает, как Кенни направляет дуло на Леви из-за колонны. Сердце останавливается, а голос против воли кричит:
— Леви!
Поздно…
Выстрел раздаётся оглушающим взрывом в наступившей короткой, мёртвой тишине. Зато оглушающий вскрик Юэлы теряется где-то в круговороте остальных звуков.
— Нет!
Испуганные серые радужки смотрят вниз, на зеркальный пол зала, залитый алой жидкостью…
Вдох… Выдох…
А на полу, в луже крови, вместо Леви Аккермана лежит Коул Макклаген.
Чувства вернулись… Каждый шрам, каждый синяк, оставленный полицией во время пыток, начинает ныть с новой силой. Страх, ненависть, обида, боль, ярость, ярость… ярость.
Спасительная ярость…
Только с её помощью можно победить.
И Юэла с криком кидается на Кенни Аккермана, с удивительной ловкостью уворачиваясь от всех выстрелов, пущенных в её сторону. На лице своего злейшего врага она видит страх… сомнение… ступор.
Но когда её лезвие находится в сантиметре от его лица, кто-то сбивает её с ног. Какой-то солдат. Неприметный, незнакомый… разрушил всю надежду.
Он уже приставляет к её лбу револьвер, но она, совершенно не контролируя свою силу, двумя лишь лезвиями, двумя движениями отрубает ему голову.
А потом стремительно катится по колонне в туман, падает на пол и видит два обездвиженных, безжизненных тела…
Коул Макклаген…
и Ханджи Зое.
========== Обещание. ==========
Вокруг тихо. Вся земля, сама мать природа в трауре замирает и бережно уводит все лишние звуки от этого страшного места. Лишь ненавязчиво шелестит трава, и редкие деревья вторят ей своими листьями, но так тихо, что если не прислушиваться, не заметишь. Даже шаги солдат не слышны, а они нескончаемыми потоками рыскают по этому месту, истаптывая траву вдоль и поперек. И вроде бы над ними пролетают птицы, а вроде бы кажется, что ничего не изменяется на безоблачном небе.
Мир замер.
И все её мысли замерли вместе с ним.
Впереди — ужасающего вида разлом, небрежно оставленный Родом Рейсом для своего любимого человечества, которое он так отчаянно, оказывается, хотел спасти…
Там, где проползал тот громадный гигант, стояли обугленные деревья, и уныло стелился шрам выжженной травы, который останется на земле надолго…
Как и шрамы, оставленные полицейскими на её теле.
События, произошедшие несколько часов назад, всё ещё настырно вспыхивали перед глазами: немыслимых размеров гигант, его изуродованные голова и живот, перепуганные до смерти лица мирных жителей, паника, крики, огонь.
Девушка так и стояла бы, оцепенев от пугающего, печального зрелища, чувствуя, как холодеют внутренности. Но кто-то бережно положил руку на её плечо.
Кто-то?
Конечно, она знала, кто…
Юэла обернулась. Какой-то промежуток времени Леви просто смотрел ей в глаза проникновенным взглядом, а потом негромко доложил:
— Они нашли Кенни. Говорят, он в хреновом состоянии. Ты хочешь встретиться с ним в последний раз?
Юэла задумалась. Какими же неопределенными были её чувства к этому человеку в последнее время. То ярость пропадала, то вспыхивала с новой силой.
Он убил…
Убил их.
Но… Леви.
Девушка помедлила. Снова повернулась на изуродованную равнину, а затем коротко кивнула.
— Тогда пошли, — позвал мужчина, ещё какое-то время пронизывая Юэлу изучающим взглядом, затем настойчиво потянув её за рукав.
Кенни сидел, прислонившись к дереву. Половина его лица была обожжена, а кое-где виднелись порезы и ссадины. Так выглядел поверженный человек, потерявший смысл в этой жизни… так и не дошедший до своей мечты.
Юэла остановилась на какое-то время подальше от него, охватывая общую картину.
Человек, который забрал огромную часть её жизни. Человек, которого она поклялась убить своими руками, выжать из него все внутренности, выпить всю кровь, заставить его страдать также, как страдала она. Человек, из-за которого она чуть было не перерезала глотку маленькому ребёнку…
И что теперь?
Не она нанесла последний удар, лишивший его жизни. Она не отомстила.
Она не смогла отомстить.
Хотя Юэла никогда не разделяла мнение «мудрецов» по поводу мерзости самой мысли о мести, сейчас как раз один из таких людей говорил внутри неё, что она все делает правильно.
А она не могла понять, почему это правильно. Почему нельзя дать человеку почувствовать то же, что чувствовал и ты…
Наверное ей стоило возненавидеть себя за это? Сказать себе, что таким образом она окончательно предаёт свои чувства к убитому Аккерманом Эмину, за которого хотела отомстить…
Кажется, она делала из этого цель всей своей жизни. Раз титанам за смерть её брата, друзей и отряда отомстить уже вряд ли получится… то хотя бы человеку…
Но сердце билось спокойно, будто бы она видела этого человека впервые. Никакого намёка на ярость.
Леви подошёл к Кенни, и Юэла машинально двинулась за ним, не отставая ни на шаг, но стараясь держаться в его тени, и зачем-то положив ладонь на его плечо, когда он присел на корточки рядом со своим умирающим родственником.
Она должна была услышать этот разговор…
***
А жалость разгоралась в ней с каждым новым словом своего злейшего врага. Постепенно уносясь в свои мысли, она перестала слушать речь Кенни.
Только когда её руки, бесцельно лежавшей на плече Леви, коснулись его холодные пальцы, Юэла вернулась в реальность, и заметила, что Кенни задумчиво смотрит на неё.
— Признаться, Картрайт, я чуть не обосрался, когда ты рванулась ко мне после того, как я кокнул вашего дружка. Я ожидал такого от этого гнома, но от тебя… — в своей привычной, насмешливой манере прокряхтел мужчина. — А что с ним, кстати?
— Зачем тебе знать, что с ним? — тихо спросила Картрайт, подойдя ближе к нему и садясь на прохладную траву.
— Хочу знать, завершил ли я что-то до конца перед смертью. Даже если это убийство очередного солдата, — хмыкнул Кенни.
— Что ж, к твоему сожалению, ты оплошал, — ответила Картрайт. Даже после его едких слов злость внутри неё, которую она отчаянно хотела пробудить, даже не всколыхнулась.
Значит, стоило вообще оставить попытки…
— Ну, что ж, значит не завершил, — заключил Кенни, подняв глаза на Юэлу, прищурившись, а затем желчно улыбнувшись. — А ты…
Однако он осёкся и закашлялся. Юэла невольно вспомнила умирающего полицейского, который сдал её и, произнося свои предсмертные речи, захлебнулся собственной кровью. И совершенно непонятная мысль пробежала в её голове: она не хотела, чтобы то же произошло с этим человеком.
— Ты действительно похожа на Денизу. Честно, когда я приставил к твоей башке револьвер полтора года назад, на мгновение показалось, что собираюсь убить её, — он рассмеялся. — А потом доперло, что ты не она, и выстрелить стало легче.