— Но ты ведь хотел что-то сказать? — предположила Юэла.
— Наверное, за свою жизнь я отдал слишком много трудных и болезненных приказов… поэтому сейчас я просто прошу тебя делать то, что сделает тебя хоть немного счастливее.
Юэла удивлённо замерла с раскрытым ртом, собираясь что-то сказать, но не найдя подходящих слов. Наконец собрав мысли в кулак, она неуверенно произнесла:
— Но… такие действия не всегда правильны…
— Ты и так сделала слишком много правильного. А теперь просто будь счастлива. И неважно, чем ты для этого пожертвуешь, — Эрвин устало улыбнулся и встав напротив девушки, протянул ей левую руку для рукопожатия. Картрайт озадаченно перевела взгляд с его голубых глаз на широкую ладонь, а затем всё-таки пожала её. — Спасибо за всё Юэла. На всякий случай я это скажу.
Картрайт нахмурилась. Тон, которым была высказана это благодарность, слишком много скрывал за собой, чтобы просто покориться.
— А как же Эмма? — тихо спросила она.
Лицо Эрвина посуровело. Он медлил…
Уже в этот момент Юэле показалось, что ответ можно запросто прочесть в его глазах, но сделать она этого не могла …
— Она … знала на что идёт, — какая-то часть его голоса, его тоне отчаянно уклонялась от ответа. Другая же, судя по всему, желала быть замеченной.
— Что с ней? — с напором произнесла Юэла.
Эрвин лишь отрешённо покачал головой.
— Эрвин, это важно и для меня тоже! — вскрикнула Картрайт.
Смит ещё несколько секунд медлил, словно накапливая силы для того, чтобы произнести вслух эту фразу вслух:
— Ей недолго осталось.
Юэла тяжело сглотнула. Кажется, будто бы она всю жизнь была готова к этой новости.
— Что… такое?
— Чахотка, — отрезал Эрвин.
Юэла медленно закрыла глаза… пытаясь позволить этой новости распространиться по всему телу, дойти, наконец, до мозга…
— Но она же… беременна… — произнесла она медленно, не открывая глаз.
— Уже неважно… — тяжело вздохнул Смит. — Просто мы родились не в том месте, не в то время. Нам не повезло, Картрайт. Нам всем.
А когда она открыла глаза, Эрвина уже не было перед ней. Перед ней стоял Леви, с невозмутимостью выслушавший это заявление, не отрывая взгляда от её лица. Юэла грустно улыбнулась и опустила глаза.
— Ясно… пойдем…
Одинокий дом…
Эрвин почти никогда не был здесь. Да и Эмма тоже не любила здесь задерживаться. Возмущения по поводу свадьбы Эрвина Смита уже давно прошли. Людям больше нечего было обсуждать в этой теме, все её стороны были изъедены, и в искромсанном состоянии оставленные в заслуженном покое.
Эмма медленно открыла дверь, испуганно обведя взглядом пришедших. Её чёрные волосы были собраны в тугой пучок и резко контрастировали с побледневшей, мертвенно — белой кожей, обтягивающей голый череп. Даже невооружённым глазом можно было увидеть перекос плечевого пояса из-за чахотки. Зрелище было ужасным. Юэла предположила, что это же Аккерман чувствовал, когда увидел её после пыток.
Эмма Смит сначала озадаченно окинула взглядом двух солдат, а потом в её красивых серо-голубых глазах прояснилось понимание. И кажется, что уже ничего не нужно было говорить.
Все было и так понятно…
— Так значит… всё так и закончилось? — спросила Эмма, а на её глаза медленно наворачивались слёзы. Счастье было близко. Счастье… было…
Но всё кончилось так быстро, не успев толком начаться. Эмма никогда не надеялась на счастливый конец…
Но в глубине она надеялась, что конец наступит ещё не скоро.
— Эмма… прости, — Леви виновато опустил голову. Его отчаяние, казалось, вот-вот материализуется и разрушит этот мир. Эмма всхлипнула, но всё же выдавила сквозь слёзы вымученную улыбку.
— Расскажите мне… как?
— Мы обменяли его жизнь на жизнь Армина Арлерта, — прямолинейно… но честно. Эти слова должны были ранить её в самое сердце, но она продолжила улыбаться и с трудом выдавила сквозь удушающую боль:
— Спасибо, Леви. Последнее, что я хотела бы в этой жизни, это чтобы он смотрел на то, как я медленно умираю… Спасибо…
Юэла подошла к женщине и аккуратно обняла её, стараясь не задеть уже довольно сильно раздувшийся живот, а вместе с ним и…
Ребёнка, который никогда не родится…
Его ребёнка.
— Эти люди заслуживали всего этого мира, но этот мир их не достоен, Эмма, — севшим голосом проговорила Юэла. — И тебя он не заслуживает.
Леви стоял, смотря на эту траурную, серую и безжизненную картину, больше похожую на гребаный конец этого мира. Потому что он был уверен, что больнее, чем сейчас, ему уже никогда не станет…
Не должно стать…
Иначе он не вынесет.
И заглянув в вымученное лицо Юэлы, он понял, что всеми силами защитит её от неё самой. Защитит её от участи Эммы, от его участи.
От того, что случилось с Арно…
Просто они родились не в то время, не в том месте…
Солнце медленно садилось, окрашивая небо этого гнилого, невозможного мира в его настоящий, кроваво красный цвет, (или же ему это только казалось?) и Эмма, жить которой оставалось всего лишь несколько дней, перестала плакать. Улыбка снова воцарилась на её лице. Последняя улыбка Эммы Смит, которую он видел. И чёрт возьми…
Как же он была похожа на улыбку Эрвина.
«Эрвин, Эдмунд, Мэри, Лиана, Кристиан, Ален, Мёрдок, Рональд, пятый и шестой отряд, Моблит, весь легион разведки… Арно.
Простите…
Прости и ты, Юэла…
***
Коул выслушал новости со спокойным, хладнокровным выражением лица, бесцельно уставившись в белые простыни больничной койки. Аккерман молчал, рассказывала только Юэла. Рассказывала, попутно борясь с желанием сейчас же выпрыгнуть в окно и покончить со всей этой историей. Порвать всю связь со своей жизнью, и просто навечно заснуть…
Пустота внутри кровоточила, выделяла обжигающую, разъедающую жидкость.
— А меня не было рядом… — наконец-то проговорил Коул. — И уже никогда не будет.
— Будешь, Коул, — возразил Леви. Юэла кинула на него обеспокоенный взгляд. С того момента, как они пришли от Эммы, прошло пять часов, и это были первые слова, сказанные им за это время.
— Нет, уже не буду, — ответил Коул. — Доктор сказал, что перелом куда серьезнее, чем они предполагали.
— Нет… Коул, пожалуйста, не говори что ты… — взмолилась Картрайт.
— Не могу, Юэла, прости. Я больше не встану. Никогда. Мой бой окончен.
Кажется, именно в этот момент вернулись все эмоции и чувства, потерянные во время рокового сражения. Словно кто-то внутри неё нажал на рычаг, активирующий пушку, с помощью которой гарнизон отбивался от гигантов со стен.
Эти слёзы копились всё это время и наконец вырвались. Картрайт повисла на шее у Макклагена и разрыдалась. Коул неуверенно обнял её в ответ, а в следующий момент ещё одна холодная рука мягко обняла её за талию. Юэла подняла глаза и встретилась с серыми радужками Аккермана.
Это был, наверное, первый раз, когда он проявлял такую близость к кому-то, кроме неё. И от этого стало ещё больнее.