Выскочив из метро, Валя поспешила на трибуну. Два чувства боролись в ней. Гордость ее негодовала и возмущалась. А любовь хотела все понять. Игорь был ей нужен. Игорь был нужен, чтобы выругать его, чтобы он мог все объяснить, оправдаться и можно было бы простить его и помириться. Валя чувствовала, что Игорь все сумеет объяснить. Ведь были же у него какие-нибудь причины, основания...
Она ждала, что Игорь придет. Но он не пришел больше. Все оставалось непонятным. По дороге на стадион Валя даже беспокоилась: уж не случилось ли чего?
Над стадионом висел неумолчный гул. Шестиметровая стрелка на огромных часах ползла к массивной двойке - времени начала бега. И чем ближе придвигалась стрелка к заветной цифре, тем сильнее на трибунах нарастало возбуждение, глуше и тяжелее становился гул. Рупор гулко кашлянул.
- Внимание! - загремел басистый голос. - Внимание! В центральном соревновании - Международном марафонском беге участвуют: от СССР -мировой рекордсмен в беге на все дистанции Надеждин и экс-чемпион Голубев.
- Человек-Ракета, Человек-Ракета!.. - оживленно и радостно зашумели трибуны.
Валя не могла больше оставаться на месте. Наступая на ноги соседям, она выбралась из ряда, спустилась с лестницы и побежала к павильону участников.
"Стану в стороне, - подумала она. - он должен меня увидеть".
Они шли мимо Вали, прославленные чемпионы, рекордсмены своих стран, герои кинохроник и газетных статей - самые выносливые, самые сильные, самые быстрые. Француз с трехцветной кокардой на груди, негр, чья кожа казалась синей на фоне белой майки, голландцы и яванцы, американцы и болгары, норвежцы и новозеландцы... Но Игоря не было среди них.
Несколько человек в белых брюках и белых туфлях пробежали по проходу. Коля Казаков в их числе. Заметив Валю, он бросился к ней, резко схватил за плечи:
- Где он?
Валя холодно высвободилась.
- Кто?
- Кто? - Казаков усмехнулся ее непониманию. - Конечно, Надеждин. Два часа ищем - ни дома, ни в институте, ни в общежитии. Непостижимо! Где он может быть, скажи?
Коля что-то взволнованно говорил о чести и свинстве, безобразии и дисциплине.
- Это позор! - кричал он. - Это позор! Своими руками отдать победу!
Валя не слушала. "Что бы это значило? С Игорем что-то случилось. Ни дома, ни в институте, ни в общежитии... Единственно, кто может знать что-нибудь, это Ткаченко... А если и Ткаченко не знает?.."
- Поеду искать его! - решительно сказала Валя.
- Куда там! - Коля безНадежно махнул рукой. - До старта остались считанные минуты.
Но Валя уже мчалась к справочному бюро - узнавать адрес доцента Ткаченко Михаила Прокофьевича.
16.
Вихрем ворвалась она в шаткую квартирку Ткаченко. Смешной усатый старик, на голову ниже Вали ростом, встретил ее на пороге, загораживая дверь в комнату.
Комната доцента не была приспособлена для жилья. Свежему человеку при входе казалось, что старик подрабатывает починкой примусов и дверных замков. Приборы, книги, провода, скобы, уголки, бутыли заполняли комнату, вытесняя владельца за дверь. На кровати стояли штативы с пробирками, под кроватью бадья с водой. Вороха пакетов с сухим шиповником, саго, морской капустой пирамидой были навалены на столе. В углу гудела большая, похожая на комод электрическая печь, гирлянды проводов со всех сторон свисали к ней. На пианино громоздились цветные бутылки, журналы, книги; аптекарские пакеты лежали прямо на полу.
- Порядочек у меня! - говаривал обычно Михаил Прокофьевич посетителям. Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку и никакого результата.
Соседка Ткаченко, с ужасом взиравшая на печь и разбросанные бумаги, на прошлой неделе привела даже пожарную инспекцию. Но старик запер дверь на крючок и свет погасил.
- Где Игорь? - задыхаясь, крикнула Валя.
- Игорь? Ах, это вы - невеста! - догадался старик. - Порядочек у меня! добавил он сокрушенно. - Верите ли, каждые каникулы неделю трачу на уборку...
- Понимаете, - с трудом переводя дух, объясняла Валя, - ни в квартире, ни в общежитии, ни в институте... Бег начался без него.
- Как бег?.. Начался? - доцент проворно прыгнул в комнату, и в полуотворенную дверь Валя увидела Игоря, который ногами вперед вылезал из-под печи.
- Это что же? - закричал Ткаченко, подпрыгивая от ярости. - Бег начался!.. Негодяй! Мальчишка! Вы бессовестно лгали мне, что бег отменяется!
- Бег действительно отменяется - для меня, - мрачно ответил Игорь отряхиваясь. - Желающие побегут, а я - нет. Я свалял дурака в этой истории и сыт по горло.
- Голубчик! - старик мгновенно першел от ярости к отчаянию. - Но как же я обойдусь без этого бега? Ведь это должен быть решающий момент... Решающий! Это проверка всей системы!
- Не пойду! - упрямился Игорь. - Я оказался обманщиком в глазах любимой девушки. Я дал себе слово не обманывать ее больше.
Тогда Валя открыла дверь.
- Но любимая девушка просит тебя участвовать в беге, - сказала она.
Игорь как будто не удивился ее присутствию.
- Я выполнил все твои просьбы, Валя. Ты просила меня уйти - я ушел. Тебе еще что-нибудь нужно? - он явно хотел оскорбить ее.
Валя закусила губы.
- У меня последняя просьба к тебе: принять участие в марафоне.
- Да? Ты хочешь этого?
И вдруг Игорь преобразился, проворно схватил кепку. Кинулся к печи, открыл дверцу. Голубое пламя полыхнуло оттуда. Он выхватил из огня какую-то красную палочку, обжег руки, покидал ее с ладони на ладонь и сунул в карман.
- Куда? - крикнул доцент. - Подождите!
Но Игорь уже бежал вниз по лестнице.
Валя секунду постояла и так же стремительно бросилась к выходу. Ткаченко поймал ее за руку.
- Невеста! - крикнул он умоляюще. - Прошу вас: как только будут результаты - порадуйте старика! Центр три сорок шесть двадцать. Не забудьте: три сорок шесть двадцать!
Он еще кричал что-то, но Валя, вырвавшись, уже стучала каблучками где-то далеко внизу.
17.
Давным-давно, сделав круг по стадиону, исчезла в далеком лесу цветная цепочка марафонцев. Дорожки заняли бегуны на короткие дистанции, прыгуны, метатели копий и дисков. Потом и они ушли, и начались приготовления к футбольному матчу. Кое-кто из публики спустился вниз, другие сидели на местах, стойко выдерживая лучи палящего солнца. И вдруг Колю Казакова, меланхолически стоявшего в проходе, кто-то схватил за руку. Он обернулся.