— Саранча, — сказал вдруг дневальный вслух. Лейтенант улыбнулся и снова начал ходить по коридору.
Наконец двери раскрылись и вышел Гаврилов — широкий, высокий, с белым припухшим лицом. Вдоль щеки пролегла красная полоса — от подушки. Видно, спал парень крепко. Лейтенант посоветовал растереть щеку.
— Почему я, товарищ лейтенант? — ныл Гаврилов, шагая следом за Лигистановым. — У меня ведь двойка по технической подготовке.
— Ну и что?
— Пусть идет тот, кто технику знает. Сколько я просил — переведите в другое подразделение, хотя бы в роту охраны. А то насмешка какая-то получается, — говорил Гаврилов недовольным тоном.
— Какая насмешка, Гаврилов?
— Конечно… Вам-то что!..
В темных глазах Гаврилова застыло не огорчение — зло: то ли он сердился на лейтенанта за то, что тот поднял его ночью работать, то ли парень сетовал на технику, на ее сложность.
Больше не говорили. Лигистанов шел впереди широкими журавлиными шагами, ссутулившись, наклонив вперед голову. Думал о чем-то. Те, кто знали его, считали, что Лигистанов странный, с причудами, офицер, но одаренный и технически грамотный. Многие находили в нем даже струнку исследователя.
Каждый раз, как только лейтенанту приходилось сталкиваться с неисправностями в технике, он на глазах менялся: начинал петь, балагурить, смеяться. В другое время он был молчалив и сосредоточен, постоянно чем-то озабочен. Должно быть, именно это мешало ему порой чистить сапоги, тщательно следить за своей внешностью. Но зато в тетрадях Лигистанова всегда был полный порядок. Каждый лист он исписывал ровным круглым почерком, чертеж делал с особой тщательностью. По вечерам лейтенант занимался английским языком и кибернетикой — страшно не любил попусту тратить время.
Гаврилов лениво тянул ноги, однако старался не отставать от лейтенанта. Будь его воля, он никогда бы не пошел в эту черную ночь. Но на то его воли не было. Да и у лейтенанта, наверное, не было на то своей воли. И это как-то успокоило Гаврилова, даже чуть расположило к Лигистанову.
Сапоги глухо стучали по бетонке, над головой чисто светила ехидно улыбающаяся луна.
— Тьфу ты. Смотреть не хочется, — сказал вслух Гаврилов.
Офицер свернул в лес, на тропку. Под ногами зашуршала сухая листва. Запахло сосной и отавой. Вдруг впереди, где-то в темноте, зашумели кусты и что-то тяжело ухнуло — лейтенант споткнулся.
«Чебурахнулся», — прыснул со смеху Гаврилов.
— Гаврилов, где вы? Осторожнее, тут кто-то дерево свалил, — голос лейтенанта был спокоен.
— Вижу, — отозвался Гаврилов и переступил через ствол осины. Лейтенант шел теперь прихрамывая, и Гаврилову было неловко за свое недавнее злорадство.
Ракета лежала на низких козелках действительно словно больная. Лигистанов обошел ее по-хозяйски, сдвинув на затылок фуражку и что-то прикидывая в уме. Гаврилов смотрел на него издали с удивлением. Полуосвещенное лицо лейтенанта казалось несколько старше, чем обычно, скулы и широкий лоб выделялись резкими, темными полосами.
— Гаврилов, несите инструмент. Займемся.
Сам лейтенант пошел куда-то, долго возился там и, вернувшись, расстелил на двух сдвинутых столах схемы.
— Люки открывать можете? — спросил Лигистанов.
— Могу, конечно. Руками я хоть что могу. И еще — мне бы топор или рубанок. А тут — ракеты. Изучи попробуй…
— Если взяться, изучить можно. Так с чего же начнем?
— Не знаю, мне все равно, — Гаврилов пожал плечами с явным безразличием.
— «Все равно» не выход, — спокойно ответил лейтенант.
Лигистанов не понимал этого человека и, откровенно говоря, презирал его за равнодушие. К чему? К ракетам! Даже простое любопытство чуждо было Гаврилову, точно ему все давным-давно известно. Другие солдаты спорили, носили под гимнастерками книги и читали их в любую выдавшуюся минутку. У них был и интерес, и любопытство, и гордость за доверенное им дело. Казалось, они влюблялись один за одним в ракеты, отдавали им всю теплоту своего сердца. И Лигистанов торжествовал — он не терпел, когда рядом с ним работали скучные и безразличные наблюдатели. А вот Гаврилов… Гаврилов считал себя человеком лишним, попавшим в подразделение Лигистанова по ошибке. Его пытались убедить в обратном, доказывали, что рядовой Костин тоже имеет неполное среднее, но, однако, он первоклассный специалист. Ничто не помогало. На боевой работе Гаврилов мог лишь снимать и одевать чехлы. После этого он обычно ходил со щеткой и наводил порядок. А может, в том-то и ошибка, что боевого дела не знал солдат?