— Постараюсь являться в начищенных. Разрешите идти?
— Постарайтесь, пожалуйста. В следующий раз. — Клушин покосился на записку.
Улыбается. Вообще-то умеет владеть собой парень. Надо бы как следует побеседовать, но на этот раз не выйдет. Да и когда: Зоя Васильевна наверняка сегодня спросит урок. Тьфу! И говорить-то стал, как сын Валерик: «Зоя Васильевна… спросит…»
— Ладно, идите… Ну? Вопрос, что ли, опять?
— Разрешите? Вы там по ложному пути пошли, в задачке-то. После умножения нужно за скобки вынести… три а — квадрат б — куб. Тогда в скобках останется сумма кубов, которая сократится со знаменателем.
Уперев кулаки в стол, весь напрягшись, старшина с минуту смотрит на дверь, закрывшуюся за Огоньковым, будто хочет выстрелить в нее своими зрачками-дробинками. Потом шумно вздыхает, придвигает тетрадку. «Что ж, коли вовремя не выучился… Вынести, говоришь? Допустим. А дальше?..»
Десять, пятнадцать минут Клушин выносит, разлагает, сокращает… Уравнение не упрощается. Снова выносит, то и дело поглядывая на часы: до занятий час, а еще наряд инструктировать. Черт бы побрал все эти скобки! Надо, наверно, в восьмой было идти. С другой стороны, год терять не хочется, вон уж чуть не из институтов приходить стали, — пожалуй, одной строгостью и не возьмешь…
Старшина напряженно потирает лоб, как загипнотизированный, смотрит на стрелки часов. Потом кричит за перегородку:
— Швыдченко! Передай дежурному, чтобы строил наряд.
И, воспользовавшись тем, что прыткий писарь на секунду замешкался в дверях, нехотя добавляет:
— Да позови этого… Огонькова ко мне…
…Назавтра история повторилась: не сладил с задачкой на построение. Огоньков едва глянул, схватил циркуль, линейку и моментально разделался с чертежом. Затем неторопливо обосновал:
— Видите ли, товарищ старшина, у вас… слегка подзапущено старое. Может, повторим, что относится к этой задачке?..
…А когда Клушин подходил к воротам, Огоньков уже стоял у ограды. Все ждала?.. Старшина осторожно покосился вправо. Ого! Вот она, его краля… Однако смотрит-то она не случайно. Ведь он не лейтенант-первогодок, чтоб на него так смотреть. Заприметила начальника своего ухажера… Как тут обижаться на Огонькова: вон какие глазищи-то у нее, — должно быть, природа накапала в них слишком много туши: она разлилась не только по маслянистым белкам, но даже и над смуглыми щеками. Тьфу, еще поэтом сделаешься с этими образованными. И, сам того не желая, обернулся. Девушка оглянулась тоже и даже чуть улыбнулась. Скажи ты! Привыкла, что на нее не сердятся. Да и за что сердиться? Такая забавная девчонка, вот только одета… Ну да к ее глазам… А молодец москвич! Ведь ей, чай, и в городе проходу нет от всяких там стиляг…
В классе обнаружилось, что с задачкой не справился никто, кроме Клушина да отличницы Барышевой. Зоя Васильевна деревянным голосом вызвала Клушина. Через несколько минут математичка, ставя в журнал оценку, подумала: «Просто удивительные эти военные. Вчера и рта раскрыть не мог, а сегодня…»
На другой день Огоньков сам зашел в канцелярию:
— Товарищ старшина, может, повторим разложение на множители?
«Понятно, — отводя взгляд, нахмурился Клушин. — Разложение за разложение, товарообмен, одним словом». Однако, вспомнив чернильные глаза, усомнился. В ушах прозвучали слова замполита: «Плоховато вы знаете людей, Клушин, вернее, не хотите как следует знать, потому что не верить легче». Замполита рядом не было, и старшина откровенно усмехнулся. Это он-то не знает? За десять-то лет сверхсрочной…
— Или вы, может, заняты? — напомнил о себе Огоньков.
— Нет, почему же, давай.
Пошлет же бог голову разгильдяю! А в вуз вот не поступил. И из-за чего? Впрочем, если такая же и в Москве была…
— У тебя будто опыт педагогический.
— Есть кое-какой, — добродушно усмехнулся солдат. — Девушке своей вот так же помогал, ну и самому это пригодилось.
«Знаем таких помощничков», — подумал про себя старшина и, взглянув на часы, напомнил:
— Ждут уж, наверно, тебя.
Солдат слегка прикусил губу. И тут же отмахнулся:
— Ничего, товарищ старшина, это важнее.
Клушин помолчал, потер лоб. Неожиданно для себя предложил:
— Завпродскладом просил завтра выделить двух солдат в город. Если хочешь, пошлю.
Огоньков покраснел, пробубнил еле слышно:
— Хорошо бы, товарищ старшина… Дело тут, видите ли, одно…