Всплыв, Сергей для начала хорошо провентилировал легкие, лежа на поверхности воды. Потом подплыв к берегу, он с некоторым трудом продрался через толщу ярко-зеленой водной растительности. Летом Пьяна в некоторых местах почти сплошь зарастала водорослями. Вытащив с длинным сосущим звуком из берегового ила ласт, Муромцев вскарабкался на берег. Там он сложил ружье и, развесив для просушки на открытых дверях машины гидрокостюм, кряхтя от удовольствия, растянулся на загодя приготовленном надувном матрасе.
Не то что бы он устал. В последние годы это чувство стало Сергеем почти забываться. Муромцев хоть сейчас без каких-либо проблем для самочувствия был способен пробежать не одну марафонскую дистанцию. И победить. Просто сейчас его тело требовало покоя. Своеобразной релаксации после приличной физической нагрузки. Как-никак, а он с самого утра был в воде. Причем всплывал подышать всего-то раза три. Именно по этой причине Сергей давно уже ездил охотиться в одиночку, старательно избегая общества друзей — подвохов и Алены. Особенно Алены. Подвохи не представляли для него совершенно никакой опасности. Ведь они, как и сам Муромцев все время были в воде и в отличие от жены не могли его видеть.
Как-то раз Сергей неосторожно взял ее с собой. Это было уже после… После чего? Он сам не знал. Наверно, после того, как стал замечать за собой странности не свойственные даже Иным, со всем отличным от людей их биоэнергетическим балансом. Балансом Силы. Или наоборот дисбалансом?
На той охоте, Муромцев, забыв в азарте про все на свете, забыв про Алену, следившую за ним, пробыл под водой не меньше двадцати минут. А потом, уже у берега, еще стоя по колено в воде, Сергей встретил испуганный недоумевающий взгляд карих глаз жены и сам себе поклялся больше никогда не брать Алену с собой. Она ничего не спросила у Муромцева в тот день, и только молча, в знак понимания кивала головой на его запоздалые объяснения. Сергей неуверенно рассказывал Алене, что очень долго находился в засаде. Под слоем кувшинок, выставив из воды только самый кончик дыхательной трубки. Поэтому Алена его и не заметила. И, что совсем не надо было ей так за него беспокоиться. Однако в душе Муромцев прекрасно знал, что жена ему не поверила. И никогда не поверит. Это было видно по сразу поблекшим, радужным радиусам ее ауры. Не могла Алена его не заметить. Да и кувшинок-то в относительно небольшом карстовом озерце было, как кот наплакал. Килограммовый щуренок не спрячется.
Вздохнув, Сергей прикрыл веки. У него начинался очередной приступ. Теперь даже сквозь них Муромцев прекрасно видел, косматый серый клубок солнца. Его неяркий диск просвечивал через колеблющуюся на теплом ветерке оранжевую листву дикой яблони. Сергей, как всегда, попробовал заслониться рукой, заранее зная, что это мало поможет. Все было безнадежно. Противное серое сияние неба немного притухло. Зато теперь он видел свои собственные кости предплечья. Ко многому Сергей уже притерпелся. Кроме этого серого, неживого света. И небо. Почему-то все в черных кавернах, постоянно пульсирующих в такт сердцебиению Муромцева.
Вчера утром, он случайно нашел в столе свои старые черновики отчета по Усть-Усинску. Неосторожно пробежал глазами несколько строк и весь день в ушах стоял слегка растерянный голос Владимира, рассказывавшего ему, тогда еще совсем зеленому Иному, магу третьего уровня, увлекательнейшую историю поиска схрона Радомира и подготовки к возможному вторжению Трванов.
Для того, что бы отвлечься от голоса — миража, голоса — воспоминания Сергей всегда старался думать о чем-то другом. Однако это тоже не очень помогало. Муромцев долго и безуспешно пытался припомнить, как звали старика, который на старой невероятно скрипучей телеге подвозил его и Михаила Ивановича до ближайшей заправки. В тот день из-за сильного встречного ветра прямо над Макарьевким монастырем у их «Бекаса» закончилось топливо и, двигатель встал. Пришлось спешно подыскивать подходящую для вынужденной посадки площадку. Сергею удалось только вспомнить, что взлетали они уже утром следующего дня. Оба были не выспавшиеся и злые. Накануне Назимов долго не мог заснуть от докучливых комаров, а Муромцев переживал, что опаздывает на утреннюю оперативку к Соколову. Получать залуженный нагоняй ему совсем не хотелось.