Но и здесь, экспериментируя на этом, грубо говоря, человеческом материале, педагоги сталкиваются с неповторимостью и своеобразием, не позволяющими вывести окончательную формулу воспитания. И к каждому индивидууму приходится протаптывать новую тропинку.
Психология многие столетия, как говорится в «Психологическом словаре», «оставалась областью описательных знаний». И сегодня, большей частью, она осталась описательной.
Примеры:
«Мышление - это психологический процесс отражения действительности, высшая форма творческой активности человека. Это целенаправленное использование, развитие и приращение знаний».
«Намерение - сознательное решение, выполняющее функцию побуждения».
«Разум - это форма мышления, которая позволяет человеку переработать в научном понятии данные созерцания и представления».
«Воображение - психический процесс, заключающийся в создании новых образов путем переработки материала восприятий и представлений, полученных в предшествующем опыте».
«Желание - особая форма активности человека, стремящегося удовлетворить осознанную им потребность с помощью определенного предмета».
«Настроение - одна из форм эмоциональной жизни человека».
«Вдохновение - это своеобразный подъем духовных сил человека, наблюдаемый в процессе творчества» и т. д. (Психологический словарь, 1983 г.)
Можно ли проникнуть в механизм упоминаемых «психических процессов» или увидеть, как и из чего слагаются «особые формы активности» или «своеобразные подъемы духовных сил»?
Да и что скрывается за этими, в общем-то верными, формулировками?
Трудно пришлось бы сегодня Психологии, если бы она сделалась «кабинетной наукой», очертила себе определенный круг вопросов и штурмовала эти крепости познания в одиночку.
Но узы крепкой дружбы связывают ее со смежными областями познания: философией, физиологией, логикой, социальной и инженерной психологией. Это взаимно обогащает, умножает возможности и открывает новые горизонты познания.
Особую ценность для познания структуры души человека представляют сведения, добытые одним из направлений психологии. Это-
Психиатрия
Она изучает причины, течение и методы лечения душевных заболеваний. Четкой границы у нее с психологией нет. С наибольшим приближением ее можно назвать практической психологией.
Приводимые ниже отрывки взяты из книги И. Губермана «Чудеса и трагедии черного ящика».
Здоровая психика загадывает исследователям загадки, приболевшая - дает некоторые ключи к кладовым своих тайн.
«Нельзя пройти мимо расстройств в работе черного ящика. Нельзя потому, что срывы этого изумительно налаженного механизма приносят исследователям сведения, которые нормально работающий мозг доставить не может». «В больной психике составляющие детали мышления и поступков выпирают, как узлы разломанного прибора, обнажая зачастую устройство механизма».
Психиатрия собрала богатейшую коллекцию примеров работы расстроенного мышления, классифицировала их по сходным признакам: эпилепсия, шизофрения, олигофрения, неврастения и т.д.
История этих болезней насчитывает не одно тысячелетие. Их жертвами были Навуходоносор и Магомет, Гай Калигула и Нерон, Людовик Второй и еще множество известных миру имен. А сколько менее известных и совсем безвестных несчастных людей стало их жертвами! «Одних паркинсоников человечество насчитывает до 5-6 миллионов».
Вдвойне трудная судьба была в прошлом у душевнобольных. Немного истории:
«Появившиеся в разных веках приюты для душевнобольных напоминали скорее тюрьмы, чем больницы: пациентов нещадно били, заковывали в цепи и кандалы, устраивали мучительные «целебные» процедуры. Побои считались мероприятием лечебным - «палка заставляет помешанных снова почувствовать связь с внешним миром».
Французский психиатр Пипель, на которого часто ссылался Гегель в своих трудах, впервые снял цепи со своих пациентов и «ввел их в ранг больных». Лет через двадцать это же сделали в Англии. Позже всех больных освободила Германия. Уровень познания психиатрии той поры был очень низок, и больных долго еще «лечили» примитивными способами:
«били плетками, прижигали каленым железом, неожиданно сбрасывали с высоты в холодную воду, употребляли жгучие втирания, вращали в полом колесе...»