Вход в церковь всегда охраняло несколько людей, вокруг нее тоже всегда ходили патрули. Церковь в Изхелле была самым недоступным местом. Охранник, сопровождавший Павла, огромной ручкой постучал в двери. Вскоре они отворились, и другой охранник пригласил Павла войти.
Император встречал гостя стоя у алтаря, разглядывая его. «Да, это поискусней моих бревен будет», подумал Павел.
– Мои соболезнования, охотник, я знаю, он был вашим другом.
«Ты все знаешь», продолжал молчать Павел. Он не любил Императора – за его законы, за игры, и его бесило, что он сам ничего не может изменить. Он хотел другого правителя, но никто бы его не поддержал. Наверное, даже Артур не стал бы участвовать в перевыборах. Все пытаются убежать от действий, так или иначе.
– Мы отомстили за него, но у нас слишком мало гладиаторов, чтобы делать это после каждой вылазки. Что там случилось?
Павел сухо рассказал, что случилось в лесу. Его раздражало повторять эту историю раз за разом. Это заставляло его погружаться в воспоминания, а ему совсем не хотелось переживать эту историю снова и снова. Сколько можно?
– Прискорбно. Но мы не можем долго горевать об этом. Тебе надо оправиться и выбрать нового напарника. Жителям нужно мясо. И им нужно знать, что это лишь единичное недоразумение.
Недоразумение… Он называет смерть Эрикссона недоразумением! – восклицал внутри себя Павел. И как у него получается говорить это, стоя напротив алтаря, не сгорая от праведного гнева Всевышнего! Там на небесах, есть вообще кто-нибудь, кроме Эриксона?
– У тебя есть человек на примете? – продолжил Император.
– Боюсь, что нет. – ответил Павел. – Все опытные бойцы заняты стенами, а брать юнца с собой в такие походы – смерть для нас обоих.
– А как же твой друг – Артур?
– Я достаточно потерял друзей.
– Послушай, мы потеряем целый город, если охота не возобновиться. Психика в апокалипсис – шаткая. Они восстанут, как только перестанут получать то, что имели по расписанию.
– При всем уважении, Император, боюсь, я не могу этого исправить. Может, вы пойдете со мной в поход?
Император не ожидал такой дерзости. Но показаться трусом он тоже не хотел.
– И оставить город без управления? Позволь анархии хоть на секунду появиться, она уже не остановится.
– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Проведу пару тренировок. Но не могу ничего обещать.
– Можешь вызывать на тренировки кого угодно, я все устрою. Только делай это поскорее. После того, как посмотришь следующие игры, я жду от тебя имени.
– Я не люблю игры.
– Как это, не любить игры…
Павел покинул церковь. Он не знал, что делать. Конечно, он ожидал, что Император потребует именно этого, но от того ситуация не изменилась. Все, кто умели владеть оружием, или, хотя бы, кулаками, были заняты в личной охране Императора или стен. И никто из них не согласится пойти на охоту. Быть может, только Артур. Но Павел не был готов его звать – он видел слишком много смертей дорогих ему людей, этот летящий в голову Эрикссона топор будет сниться ему еще очень долго. Больше, чем любой другой кошмар. Я проведу пару тренировок. Посмотрим, может, не все так плохо. В конце концов, у меня есть большие планы, и мне нужен еще человек, размышлял Павел.
Со своими мыслями о будущем он брел до дома. Так редко думаешь о том, что будет потом. Я разучился планировать больше, чем на несколько минут вперед. Открыв дверь в свой дом, Павел увидел, как Лорел в позе ругающегося родителя что-то говорит его дочери.
– Где ты нашла его? – вполголоса кричала Лорел.
– На улице. В песке. Он блестел, я нашла его в песке.
– Зачем ты принесла его домой?
– Он меня попросил.
– Что это еще значит, попросил?
– Вот так, – и Маша показала пальцем на надпись на крестике. Лорел прочла её: «Спаси и сохрани». – Он попросил, ну я и спасла.
Павел взял крестик в свои руки. Он был христианским, с русскими надписями. Павел считал, что всегда должен помнить, кем бы он был вне Изхелла. Поэтому отлично знал русский от своих родителей, и обучил ему Лорел и Марию. Заниматься здесь все равно больше нечем.
– Маша, ты молодец, что помогла ему. – обратился он к дочери, присев на колени. – Но мы не можем хранить такие вещи, есть законы. Чтобы спасены были и мы, мы должны их соблюдать.
Павел убрал крестик в карман.
– Что ты с ним сделаешь? – дочь явно переживала за его судьбу.