Трактор увозил его в глубь тайги. Он чувствовал прилив сил и радовался каждому пройденному километру. Но вот на спуске в долину показались последние деревья. Все они стояли, наклонившись в одну сторону.
— Да тут, видно, постоянно метёт,— огорчился Прохоров, сбавив скорость. Спуск в долину был крутым и скользким. Правее белела лощинка, забитая снегом. Лучшего не нужно было искать. Он потЯнул на себя правый рычаг и развернул трактор.
В лесу было тихо. Чистое небо, затянутое белёсой морозной мглой, казалось пасмурным. Прохоров плотнее закутался в тулуп и пожалел, что не предупредил бригадира о трещине по левой гусенице. Тот бы, конечно, остановил колонну и заставил перепрессовать на морозе.
Как-нибудь выдержит. Недалеко до палатки дорожников,— успокоил он себя и прислушался. Гусеница при каждом обороте постукивала и издавала подозрительный скрежет. Трактор, накренившись, остановился.
Прохоров схватился за голову. Глушков развернул свои сани, загораживаясь от ветра, и спустился с машины.
— Тише, не горЯчись. Бери лучше кувалду! — спокойно проговорил он, осматривая ленту.— А ну, ребята, давайте костёр, тут есть ещё несколько подозрительных звеньев, тоже заменим.— И он принЯлся выпрессовывать концевой палец.
Били кувалдами по очереди. Одни возились с лентой, другие лезли в самое пламя, чтобы как-то согреть руки.
Глушков не отходил от ленты. В конечном итоге пришлось выбросить целый кусок в несколько секций. Когда было подготовлено всё к сборке, он посмотрел лопнувшее звено и тихо спросил:
— Ты не знал, что едешь на треснувшем звене?
— Знал,— признался Прохоров.— Устал, скоро палатка дорожников, думал — дотЯну. А оно видишь как?— Он развёл руками.
— Да, вот так! — спокойно пробурчал Глушков.— А их ты тоже видишь? — показал он глазами на трактористов.
Прохоров молчал.
— Будь ты старшим, что бы ты сделал с таким дурнем? — поднял глаза Аркадий.
— Набил бы ему морду.
— Это не дело, а вот показать звено парням стоило бы. Да уж ладно. Хорошо, что не врёшь. Иди собирай, а я маленько отдохну,—с тем же хладнокровием проговорил Глушков и направился к костру.
У тракторов уже белели сугробы. Работы моторов не было слышно, только чёрные колечки выскакивали из выхлопных труб.
— Перепрессовали? — поднялся от костра Глушков,
— Готово! Сиди. Погрею руки, и будем одевать,— поморщился Прохоров, пряча глаза. Помощники ужё растягивали гусеницу и сжимали пружину ползуна. Рокот мотора послышался рядом, и сразу же на подъём выскочили, аэросани.
— Вон оно что? А я всё на небо…— засмеялся Глушков, поднимаясь. Встали и остальные трактористы. Длинная фигура Тыличенко возвышалась над всеми.
Сани остановились. Высокий человек в собачьей дохе вышел из кабины и, держась рукой за поясницу, подошёл к костру,
— Это колонна товарища Глушкова? — спросил он, щуря пристальные серые глаза.
— Вроде бы! — нехотя ответил Аркадий, присматриваясь к человеку.— Никак, товарищ Берзин? — узнал он директора Дальстроя и подтЯнулся.
Берзин слегка кивнул головой, внимательно разглядывая усталых трактористов. На лице мелькнуло неудовольствие.
— Это что же, всё ваше обмундирование?
— Як же усё? Он на машинах тилогрийки, тильки трошки вони некрасиви, та й дирки тоже е,— Вася совсем смутился.
Берзин повернулся к Глушкову.
— Вы находите всё это нормальным?— голос его прозвучал укоризненно.
— Выехали мы одеты, да что сделаешь? То у костра пригоришь, то к выхлопному коллектору прикоснёшься. Всё время в тайге,— виновато поЯснил Глушков.— Да ведь и норма.
— Нормы определяют люди. Вы — начальник, обязаны беспокоиться, требовать,— возразил он.— Ну ладно, это дело придётся поправлять вместе,— улыбнулся Берзин и начал расспрашивать о здоровье, питании и состоянии машин.