— Может затЯнуться на месяц-два и больше.
— А если отнять?
— Две-три недели. Но зачем отнимать?
Белоглазов задумался.
— У меня нет времени и возможности возиться с ногами месяцы. Да и, собственно, зачем мне этот палец? Нет, Нина Ивановна, будем резать. Две недели я могу ещё валяться, пока занимаюсь чертежами и макетом.
— Напрасно. Следовало бы подождать. Да у меня и нет инструментов.
— Я не могу ждать. А кость перепилить можно ножовкой. Вон у Юрки есть.
Нина улыбнулась:
— Толя, я тебя не узнаю. Когда бы ты хотел сделать операцию?
— Сейчас!
— Здесь нельзя, нужно в амбулатории.
— Хорошо, я пойду.— И Белоглазов стал собираться.
— Нина Ивановна, посмотрите заодно и Валерку. У него цинга,— попросил Колосов.
Матвеева подошла к койке Самсонова. Увидев окурки, прикрикнула на него и велела встать. Он поднялся, заспанный и распухший.
— Молодой человек, стыдитесь. Столько солидности и такой неряшливый. А ну, поближе к свету. Не бойтесь, да и поживей,— командовала она. Валерка покорно поднялся и пошёл к столу, щурясь от Яркого света.— Да, вы окончательно больны. Наверное, много спите, не гуляете? Такой могучий. Цинга не считается с телосложением и здоровьем. Откройте рот, повернитесь к свету. Вот так,— она крутила его громадную голову, поднимаясь на носках. Провела пинцетом по дёснам, и сразу же показалась кровь.— Ежедневные прогулки утром и вечером. Пить стланиковый отвар. Есть ежедневно солёную черемшу, сухой лук, сырую оленину.
— Оленину можно, а от прогулок прошу освободить, не подходит,— возразил Самсонов.
— Как? Вы Ещё шутите? — Она повернулась к Краснову:— Михаил Степанович, положение больного серьёзное. Прошу вмешаться.
— Он комсомолец, обяжем подчиняться дисциплине.— Краснов строго посмотрел па Валерку.
— А тебя, Анатолий, доставлю до амбулатории. Молодец,— Михаил Степанович направился к двери,— Транспорт везёт литературу, культинвентарь и реквизит. Давайте раскручивать самодеятельность и культурно-массовую работу. Есть указание политчасти создать единую комсомольскую организацию. Будет легче.
— Давно пора. А то одна неразбериха. Чего только тут нет. И геолком, и гидрологическая экспедиция, и химлаборатория, и технический сектор, и так далее. Все самостоятельные,— проворчал Юрий.
— Всё наладится. В Магадан не зря съездил,— блеснул весёлыми глазами Краснов.— Скоро будет создано горное управление. Хватит сидеть в берлоге, сосать лапу и ждать лета.
— Мы готовы! — посмотрела на него Матвеева и взЯла Белоглазова под руку.— Ну, мальчики, жду вас к себе. Хочется как следует расспросить, да и самой многое рассказать.
— Транспорт! Транспорт! — перекликались голоса по посёлку.
Колосов схватил шубу и выбежал из барака. Лошади ещё не показались, только из леса доносилось покрикивание конюхов, визг и скрип саней, цоканье подков и над кустарником, где проходила дорога, поднимались белые струйки. От жилищ к дороге бежали торопливо люди.
Колосов увидел Женю. У дверей своей комнатки она завязывала пуховый платок и всё никак не могла заправить концы его под воротпик. А когда показалась первая лошадь, бросилась ей навстречу. Не спуская блестевших радостью глаз с подводы, она промчалась мимо Колосова, не заметила и попавшегося ей навстречу Николая. Спросив что-то у конюха, побежала дальше и скрылась в лесочке.
— Ну вот и дождалась Женя эту таинственную персону. Интересно посмотреть, что за тип? — проговорил Николай, подходя к Юрке.
— Почему тип? Женя — серьёзная девушка, значит, и парень чего-нибудь стоит. Я за неё от души рад,— возразил Юрий.
Николай натЯнул до бровей шапку и отвернулся.
— Ну, милаха! Пош-ш-шёл! — крикнул передний возчик, взмахнув кнутом, и вскочил в сани. Лошадь побежала ленивой трусцой мимо толпы, к серому срубу склада.
Но вот Юрий заметил и белый платок Жени. Она сидела на санях, рядом с человеком в тулупе с поднятым воротииком, завязанным сверху красным шарфом. Обнимая его за шею, она заботливо стряхивала снег с шапки, постоянно наклонялась, заглядывала в лицо, что-то говорила и улыбалась. Поравнявшись с парнями, поднЯла светящиеся счастьем глаза, смущённо кивнула и снова наклонилась к человеку.
— В очках, как наш Толька. Наверное, геолог,— прошептал Юрий.
— В очках не в очках, а ты посмотри на её лицо, сияет. А хлыщ сидит как истукан и хоть бы что,— заметил Колька.