— Молодец, Юра,— похвалила его Нина, когда они выходили из клуба.
Было около десЯти. Нина задумчиво шла по набережной. В политчасти при распределении коммунистов по общежитиям для проведения политико-воспитательной работы она выбрала «Смоленск».
На «Смоленске» сразу же натолкнулась на объЯвление;
ЗАВТРА В 10 ЧАСОВ УТРА СОСТОИТСЯ
БЕСЕДА О КОЛЫ М Е.
ПРОВОДИТ БЕСЕДУ СЕКРЕТАРЬ ПАРТКОМА
ГОРНОГО РАЙОНА ТОВАРИЩ КРАСНОВ.
Нина удивилась. В политчасти только разрабатывался план лекций и бесед по общежитиям, но о «Смоленске» не было и разговора.
— Что это значит? — спросила она Белоглазова и Колосова.
— Представьте себе, Нина Ивановна,— пожаловался Толя,— Приходит вчера Юрка и суёт мне текст этого объЯвления. «Пиши сейчас же, чтобы к утру вывесить». Я, конечно, поинтересовался, есть ли договорённость. Да вы разве не знаете его? «Пиши, а остальное не твоё дело, я отвечаю». Поспорили, как всегда. Писать я отказался, а утром смотрю — расклеено. Ну кто бы мог подумать? — Он поправил очки и укоризненно взглЯнул на Колосова.
— ОбъЯвление снимать не будем,— надул губы Колосов,— Краснов страшно занят, я уже узнавал, и проводить беседы во всех общежитиях не может. А на «Смоленске» должен быть и придёт.
— Тогда как прикажешь всё это понимать?
— Политическая часть, да и сам Краснов поставлены перед необходимостью. Меня могут наказать за самоуправство, но беседу проведут. Я сам пойду и расскажу об этом.— Он посмотрел исподлобья на Матвееву, улыбнулся и сбежал по трапу на берег.
Политчасть временно разместилась в палатке, разгороженной фанерной перегородкой. Репин сидел за письменным столом и просматривал материалы к совещанию. Краснов за приставным столиком готовился к лекции.
В нагретой солнцем палатке было душно. Краснов расстегнул ворот гимнастёрки и перелистнул страницу своих старых записок в потрёпанной общей тетради.
— Послушай, Владимир Васильевич,— и он начал читать:
— «Первый путь в Нижне-Колымск, общей протЯжённостью в три тысячи триста пЯтьдесят километров, лежал через Вилюйск, Жиганск, Зашиверск. Начинался на вьючных лошадях с октЯбря и заканчивался в Нижне-Колымске только в апреле на вторую зиму. Отдыхали люди в колыманах — рубленых сараях с открытым верхом для выхода дыма. В середине костёр, нары из накатника, вот всё тепло и удобства. Колыманы встречались через сто — сто пЯтьдесят километров».— Он со-щурился.— Полтора года пути в один конец. В лютые морозы, метели, пургу. И с тремя населёнными пунктами за всю дорогу. Ты не находишь, что об этом следует обЯзательно рассказать?
— ОбЯзательно. Это же беспримерный героизм. Тут есть и нам чему поучиться. А долго ли существовал этот путь?
— Сто лет. Позднее нашли более короткий маршрут в две тысячи триста километров через Верхоянск и Средне-Колымск. Ездили ещё из Якутска через Хандыгу, ОймЯкон до устья Эмтыгея. Оттуда на ботах водой. Но постоянные аварии на колымских порогах вынудили отказаться от сплава.
Последняя дорога до открытия Калинкиным Ольско-Сеймчанского пути проходила с ОймЯкона вьючно до Верхне-Колымска,
Зазвонил телефон.
В приёмной через перегородку доносился голос Репина:
— Поймите, общежитий много, а секретарь парткома горного района Колымы один. Кроме лекций и бесед, у него есть ещё и другие дела.
Слышно было, как он повесил трубку и крикнул в другую комнату:
— Товарищ Инвеев, дайте, пожалуйста, план проведения бесед.
Колосов не стал больше ждать. Он прошмыгнул мимо секретаря в дверь кабинета.
— Товарищ начальник политчасти, разрешите обратиться!
Репин поднял голову.
— А-а, комсомолия? Здравствуй, здравствуй! Ну что у тебя, выкладывай, а то сейчас начнётся совещание.
— Я пришёл просить товарища Краснова провести завтра у нас на «Смоленске» беседу о Колыме.
— Почему завтра? И почему обЯзательно секретарь парткома? — улыбнулся Репин.
— Завтра в десять часов утра,— опустил голову Колосов и тихо добавил:—Я вывесил объЯвление. Сейчас уже ничего не изменишь.
— Вот как?
— Да, Владимир Васильевич. Я знал, что Михаил Степанович очень занят и едва ли сумеет выкроить время. И считал это единственным выходом.