…В голубом небе плескалось солпце. Тихий океан дышал свежестью, ласково баюкая пароход на пологих волнах. Пассажиры коротали время на воздухе, уютно разместившись в кузовах автомобилей, погруженных на палубу.
С верхней палубы доносилась музыка и бархатистый баритон чувственно напевал мелодию популярного танго. Медленно плыла какая-то пара. Танцевал высокий молодой человек с тонкими чертами лица. Тщательно причёсанные волосы и безупречный костюм. Его партнёрша, нарядная, со вкусом одетая девушка лет восемнадцати, была удивительно хороша.
Патефон зашипел и, взвизгнув несколько раз, замолчал.
Молодой человек проводил девушку до скамейки, поцеловал руку и отошёл.
Душа Колосова взбунтовалась. Он считал танцы мещанством. По его представлению, они были несовместимы с комсомольской этикой. Ему претили шарканья, целования рук, крахмальные манишки и накрашенные губы. Он смотрел на девушку с нескрываемой неприязнью.
На скамейке рядом с ней читал книгу молодой парень в сапогах, суконных брюках и полотняной куртке — высокий, с чёрными волосами и бледным выразительным лицом. Он не замечал ни шума, ни хриплых звуков патефона, ни танцевавшей на палубе пары. Он читал книжку, и лицо его то светлело, то вдруг становилось суровым.
Девушка повернулась к нему,
— Игорь?
Он не отозвался.
— Краевский! Вы бы хотя для приличия вели себя вежливей,— вспыхнула она.
Игорь оторвался от книги,
— Слушаю вас, Женя!
— Неужели вам неприятно внимание молодой женщины? — спросила она с любопытством и заглЯнула ему в глаза.
— Смотря по настроению и, честно сказать, не всегда. Сейчас я предпочитаю книгу.
— Вот как? Спасибо за откровенность.— Она пожала плечами.
— Не обижайтесь,— мягко проговорил он.— Но вы сами затеяли этот разговор. Видите ли, Женя, мы слишком по-разному смотрим на одни и те же вещи. Вы стремитесь быть заметной, я же хочу быть только самим собой,
— Если я попрошу вас проводить меня, неужели вы сможете отказаться?
— При необходимости, конечно, провожу, но сейчас Корзин сделает это с большим удовольствием. Павел! — окликнул он человека, танцевавшего с ней.— Женя просит проводить её до каюты!
Женя вскочила и, покраснев, убежала на другую сторону палубы,
— Вот это парень. Молодчага. Как же он её толково отчихвостил, и не придерёшься,— пробормотал себе под нос Колосов и довольно засмеялся.
На корабле потушили огни, только сигнальные фонари на мачте и на бортах да дежурные лампочки у камбуза и кубрика мерцали в сгустившейся тЕмноте. Пассажиры разбрелись по своим каютам. Потухли и кружочки иллюминаторов второго класса.
Колосов долго стоял на палубе, вглядываясь в тЕмноту. Ему хотелось, чтобы рядом была Валя. Теперь он постоянно думал о ней. Сердился за это на себя, старался отогнать мысли, но они не подчинялись.
— Она избегает меня. Не подойду и я,— рассуждал он сам с собой,— Приеду в Нагаево, а там на Среднекан, буду работать, всё постепенно забудется, а ей не подам и виду.
С рубки донеслась команда. По палубе простучали гулкие шаги матроса, и снова стало тихо. Колосов встрЯхнул головой и задумчиво спустился в твиндек (дэ). Тусклый свет электрических ламп еле пробивался через закопчённые колпаки фонарей, освещая плотные ряды двухэтажных коек. Женское отделение, отгороженное занавесками, начиналось у лестницы. Валя спала на верхней койке. Колосов увидел её разрумянившееся лицо, открытые розовые губы и белое круглое плечо. Ему захотелось подойти к ней, но, поймав себя на этой мысли, он отвернулся и быстро ушёл в свой угол.
Миша Могилевскнй спал с открытым ртом и насвистывал носом. Анатолий отгородился от него подушкой и читал.
ГЛАВА 7
Море будто засыпало. Волны ласково плескались у бортов судна. Солнце горячим краем коснулось далёкого горизонта. Кровавым заревом окрасился небосклон. Тысячами огней вспыхнуло море, и трепетная, золотистая дорога легла на запад. Вода стремительно меняла цвета, пока не стала серой и угрюмой. Ещё не потух закат, а ночь уже зажигала голубые фонарики звёзд. ПотЯнуло прохладой. Краснов застегнул куртку и стал спускаться на нижнюю палубу.
— Михаил Степанович! — Колосов догнал его у лестницы.— Раздают ужин и опять солёная рыба. Люди ворчат, а там ещё кое-кто подзуживает: «Это, мол, вам северный паёк»,