— Юра… Юра… — крикнул Анатолий и, не удержавшись, полетел в снег. Очки отлетели в сторону. Он принялся шарить руками по тропинке, а когда нащупал их и поднялся, Колосова не было видно.
Как же глупо всё получилось! Белоглазов хотел заплакать, но слёз не было. А может быть, так лучше?
Нить электрической лампочки то накалялась до ослепительного свечения, то тухла до красноты. Юра поднял голову, прислушался. Двигатели на станции работали неравномерно. Значит, опять плохое горючее. Он поднялся и стал одеваться.
Из кухни пришла Женя в белом переднике, вымазанном в муке. В глазах Её блеснула тревога.
— Уже побежал? А лепёшки?..
— Потом, потом, Женечка.
Она опустилась на стул и вытерла передником руки.
— Юра, ты в конце концов должен сказать, что произошло?
— Опять ты, Женечка? Ну, с перевозками на Бутыгычаг не совсем хорошо получается. Возить шестьсот тонн, а там не дорога, а чёрт знает что. На один перевал трактора на тросах поднимают. А там Ещё это Солнечное озеро. Трясина не замерзает, так и жди неприятностей, — говорил Юра, пряча глаза.
— Неправда, Юра. Это неправда, меня не обманешь. У тебя что-то другое.
Женя кусала губы, сдерживая себя. С тех пор как вернулся Юра с приисков, он резко переменился. Стал рассеян, задумчив. Просыпаясь почью, она видела, что он лежит с открытыми глазами. Её Юрка что-то мучительно переживал.
— Женя, успокойся, у меня всё нормально.
— Если ты уже не считаешь меня другом, самым близким для тебя человеком, я пойду к Михаилу Степановичу. Он сам с тобой поговорит. Он уже спрашивал меня, всё ли у нас с тобой ладится. Да и другие замечают твоё угнетённое состояние.
— Пойми, Женечка. Теперь надо работать в два раза лучше и больше. Время-то ты сама понимаешь какое?
— А вчера оно было другим? Ты начал лгать, и это плохо.
Юра вспыхнул и сказал что-то грубое. Женя расплакалась.
— Чёрт знает что, — буркнул он уже зло и, хлопнув дверью, вышел.
Действительно, встреча с Белоглазовым тяжёлым камнем легла на сердце. Он не мог простить себе той вспышки и чувствовал себя виноватым перед ним. История Тольки мучила Его.
А может быть, действительно пойти к Краснову и всё рассказать?
Юра позвонил Ему.
— Да-да, Юра, заходи. Но только домой. Ты как раз мне нужен, собираюсь на партийную конференцию в Магадан. Надо кое-что тебе поручить…
Так даже лучше. Никто не будет мешать. В управлении каждую минуту то один, то другой.
Дверь открыла жена Краснова, чёрненькая, цыганского типа женщина.
— Михаил Степанович уже спрашивал, — проговорила она любезно.
Юра тихо прошёл и разделся.
Краснов и секретарь парткома Батов сидели у письменного стола и делали заметки в записных книжках.
— А, Юра? Пока посиди. Вон свежий номер «Огонька», а мы тут сейчас закончим. — Краснов сунул Ему журнал и продолжал разговор.
— Я буду говорить об основном производстве. О нормах партийных отношений, о быте и о людях. А ты раскручивай вопросы партийной работы, коснёшься партийной демократии и всё остальное. Тут надо не размениваться, а бить по главному. Предстоит серьёзное сражение партийной организации с Единоличной властью. В ней-то всё зло…
За дверью в спальне звякнул телефон. Краснов прикрыл дверь и долго разговаривал.
— Тебя Ещё не выставили вместе с телефоном? Чего ты прицепил Его над головой? — шутливо заметил Батов.
Краснов остановился у стола, потёр виски и улыбнулся.
— Каждую ночь после четырёх звонит Павлов. Вставать холодно, ну я и приспособился. Все записи у меня там. Хитрый. Сначала обтрезвонит все прииски, а потом уже проверяет меня, насколько я в курсе событий…
— Ну как с торфами-то? Убедил ты Его наконец в своей правоте?
— Воюем. Весна покажет, кто из нас прав. Всё обещает посадить, но пока, видно, решил потерпеть. Странный человек, — снова улыбнулся он и уже беспокойно спросил — Что будем делать с Самсоновым? Опять звонит…
— Валерка? А что с ним? — встрепенулся Колосов.
Краснов не ответил, а только наморщил лоб и выжидательно посмотрел на Батова.
— Ты как будто договорился с Раковским? — поднял глаза Батов.
— Вообще. Но теперь откладывать нельзя. И надо всё сделать умно. Запрос старым числом, да и визу об откомандировании. Мне лично нельзя. — Краснов повернулся к Колосову — Может быть, ты сбегаешь, Юрка, похлопочешь за друга. Раковский Ещё в доме дирекции. Уехать собирается на рассвете.
— Может быть, вы мне скажете, в чём дело? — уже с обидой спросил Колосов, растерянно поглядывая то на секретаря парткома, то на Краснова.