Татьяна открыла сумочку и протянула договор.
— А ведь я — тот самый топограф. Вы знаете, так обидно родиться и женщиной, и неспециалистом. Я слышала ваш разговор. Вы правы. Топографическую съёмку я знаю ещё плохо, но как помощник — справлюсь. Я хочу работать. А то, что женщина — и одна среди мужчин, пусть это не тревожит вас.
Начальник отдела кадров предупредил:
— Это очень отдалённый район, может захватить зима.
— У меня есть необходимые тёплые вещи.
— А Если придётся возвращаться пешком?
— Я спортсменка. Бегаю на коньках, неплохо хожу на лыжах. А всю прошлую зиму специально тренировалась, делая большие переходы.
— Ну а прочие бытовые неудобства?
— У меня маленькая палатка. — Татьяна улыбнулась и тихо добавила: — Я сшила сама и хорошо получилось.
— Ого-о, и палатка? Ну, что же, поезжайте! — Он поднялся и протянул Ей руку.
На одной из дверей длинного коридора висела табличка: «Маркотдел». Татьяна вошла. Молодая белокурая женщина с толстыми косами, уложенными вокруг головы, подняла лицо.
— Вам кого? — спросила она, протирая тряпочкой перо.
— Да я-то, собственно, была в кадрах, но увидела на двери табличку, зашла. Теперь и я к маркшейдерской (дэ) службе буду иметь некоторое отношение.
— Прибыли с «Сахалином»? Как там на Большой земле? — оживилась женщина и, придвинув Татьяне стул, усадила рядом.
— От Ленинграда до Владивостока — стройки, леса.
— Так вы из Ленинграда? — перебила женщина и пристально посмотрела на Татьяну.
— Да.
— Ваша фамилия Маландина? Вы Таня?
— Да. Но откуда вам известно моё имя?
— По фотографии. Я узнала вас, как только вы улыбнулись. Мы с Ниной часто говорили о вас. Да что это я разболталась и не сказала о себе, — спохватилась она, — Новикова я, Валя… Уже догадались? А теперь ко мне. — Она убрала чертежи в стол.
— Спасибо, Валя, сегодня к вам не могу. Только с парохода, устала. Признаться, я так беспокоилась за назначение. Теперь всё хорошо, и хочется просто полежать и подумать. Вы не огорчайтесь: я непременно буду у вас.
— Я поняла, — вздохнула Валя и, набросив платок, взяла Татьяну под руку, — Тогда я провожу вас до гостиницы.
Ветер утих. С моря наползал туман. Валя прижала руку Татьяны и спросила:
— И куда же вас? Оставили здесь?
— Оставаться в Магадане?
— Значит, в поле? А я вот тут застряла. Горько и обидно, но так всё сложилось. А ведь всё могло быть иначе.
— Жалеете, Валя?
— Очень.
Из писем Нины Матвеевой Татьяна знала всех ребят и даже подробности их таёжной жизни. Особенную симпатию вызывал Колосов. Видно, не забыла Его и Валя. Татьяна заговорила о Нине, посмеялись над Белоглазовым. Только о Юрке не говорили.
Они не заметили, как второй раз оказались у гостиницы. Оркестр в ресторане умолк, значит, было за полночь, а они всё Ещё не могли расстаться.
Наконец попрощались. Татьяна вбежала по ступенькам и скрылась за дверью. Валя проводила Её взглядом и побрела к своему домику. Они с Павликом до сих пор жили в прежней комнате, рядом с Левченко.
Разговор с Таней снова всколыхнул прошлое.
— Ну какая же я дура, какая дура, — прошептала она. Вспомнился Ярославский вокзал, Юрка и то счастливое, неповторимое…
На авторемонтном прохрипел заводской гудок. За углом по доскам тротуаров слышались чьи-то торопливые шаги.
Туман закрывал уже посёлок. Его серые клочья проплыли мимо освещённых окон Аллы Васильевны. Валя Ещё долго стояла у сломанного штакетника забора и мяла в руках травинку. Потом тихо постучала.
— Валя, ты? — выглянул из двери Корзин.
— Как видишь, — бросила она резко и, пройдя в комнату, легла на диван. — Страшно разболелась голова. Наверное, грипп.
Корзин что-то недовольно проворчал, потушил свет и улёгся на кровать.
…Проснулась Валя раньше обычного. Поставила чайник и подошла за маслом к буфету, но шкафчик был закрыт на замок. Она вспыхнула и посмотрела на мужа. Павел спал с открытым ртом, отчего лицо Его казалось незнакомым и неприятным.
Под Её пристальным взглядом он зашевелился. Валя опустила глаза.
Он снова зашевелился и застонал.
— Павел! Павел! Ты что?
— Вот, чёрт! Надо же такому присниться, — вскочил он испуганно и тут же улыбнулся.
Валя взяла полотенце..
— Чай готов, можешь вставать.
Корзин открыл шкафчик буфета.
— Недавно покупал, и уже почти ничего нет. Не умеешь хозяйничать, — вздохнул он, перебирая кульки и банки. — Надоело всё.