В щёлку дверей заглядывали любопытные. Слышалось хихиканье.
— Ваша личная жизнь нас пока не интересует. Освободитесь, тогда другое дело, тогда нас будет интересовать всё, — спокойно ответил Юрий и улыбаясь добавил — Да вы, кажется, умеете за себя постоять.
Губы девушки дрогнули.
— А что в том толку? Дело не в лагере, а вот в них, — покосилась она на старосту. — Такая кому хочешь подставит ножку.
— Нужны вы мне, дорогая, — холодно заметила староста.
— Мы — нет, а вот всё, что навесила на себя, — да!
— Это никого не касается.
— Ещё бы, — поглядела Марина исподлобья. — Немолодая женщина, а старается казаться красивой. Вон какую корону выложила на голове. Царица лагерная, и всё тут.
Усмешка сползла с лица Левченко.
— Миленькая, в лагере стригут тогда, когда нет уже других сдерживающих средств.
Марина рванулась к старосте и так схватила Её за жакет, что затрещали застёжки. Та испуганно отскочила. Девушка зло выругалась и вышла.
— Вот так штучка! — удивился кто-то из мастеров. — Такая и работать не будет.
— Больной человек, что вы хотите, — покровительственно сказала староста, застёгивая жакет.
Колосов был ошеломлён. Такие чистые глаза — и такая брань. И всё же Лаврова невольно вызывала у него сочувствие.
— Возьми Её, товарищ Балакин, на фрезерный станок. Кто знает, глядишь, и приживётся, а убрать можно всегда.
Мастер пожал плечами, но возражать не стал.
Снова Левченко выкрикивала фамилии. Входили нахальные девки, дерзкие женщины, новенькие с мокрыми глазами, разбитные солдатки. Одни строили глазки и недвусмысленно себя предлагали, другие плакали и просили дать любую работу, лишь бы скорее освободиться. Последней робко вошла украинка, совсем молоденькая девушка по фамилии Миленко. Глаза большие, серые, ласковые. Нижняя губа вздрагивает, и кажется, что вот-вот она разрыдается.
— За что же вы? — спросил Юрий.
— Да як ж воно?.. Дезертирство, чи шо!
— Да вы не волнуйтесь.
— Была на фронте сестрой, а тут проходили мимо нашего села. У мене там маленький братик и две сестрички. Батьки немае, а мати бомбой убило. Ну, я и поихала на три днинка. Пошлите мене с Мариной, — попросила она.
Закончили поздно. Мастера разошлись, пошёл домой и Колосов. Рядом с производственной зоной чернели палатки женского лагеря. Оттуда доносились крики, смех. Юрий долго вслушивался в женские голоса. Беспокойство за семью не утихало ни на минуту.
Туча уходила на запад, к Берелёху. Над сопками Ещё сверкала молния, и раскаты грома сотрясали тайгу, а на Чай-Урье ливень перешёл в мелкий ровный дождь. Не обращая на него внимания, Колосов с лотком под мышкой шлёпал по лужам забоя. Он торопился опробовать борта старых выработок у посёлка Комсомолец. Грань между приисками давно исчезла, и вся долина чернела отвалами.
Скоро дождь перестал. От потемневших отвалов всплывал лёгкий туман. Снова загрохотали приборы, вылезли лотошники. Их склонённые фигуры, точно валуны, темнели на берегу речки.
Не доходя до посёлка, Юрий перебрёл руслоотводную канаву и в старых выработках увидел Матвееву. Она была в резиновых сапогах, брезентовой куртке и мокром платке, облепившем голову. Значит, работала с бригадой. Она кому-то махала рукой, кричала, но журчание воды заглушало голос.
— Кому это вы? — подбежал к ней Колосов, подавая руку, чтобы помочь выбраться за борт забоя.
В долину с сопки сбегал узкий распадок, а выше, за мостиком, где чернели груды приисковой свалки, сидел на корточках человек и что-то сосредоточенно раскапывал скребком.
— Это я Анатолию кричу, — улыбнулась она. Не завтракал, не обедал. Как приехали — сразу туда. Россыпь какую-то ищет.
По дороге прошла машина с трактором на площадке. На подножке стоял Осепьян, показывая путь водителю. Белоглазов встал, протёр очки и долго глядел вслед машине. А потом побежал.
Заметив Матвееву и Колосова, суматошно всплеснул руками, как бы не зная, куда же теперь, но повернул к Юрию.
— Видел приспособление у трактора? — крикнул он Ещё издали. — Я давно работаю над таким же. А уже сделали без меня… Ну кто бы мог подумать! — Он пожал Колосову руку и потянул за собой. — Тут ни одного путного справочника по механике. Пойдём посмотрим, пока не угнали. Такие возможности для горных работ.
— Анатолий, ну нельзя же так. Поешь чего-нибудь, — вмешалась Матвеева.