— ПустЯки. — Юрий приподнял буфет и переставил в другой угол. — Беспокоит только совхоз. Полтораста коров, а где летом найти людей на заготовку сена?
— Да в тебе силищи!.. — Валя влюблённо посмотрела на Его широкие плечи, медное от загара и морозов лицо. — Ты всё здесь вверх дном перевернёшь. Удивляюсь, почему ты отказался пойти на рудник или на прииск?
— А что мне делать на прииске? Дипломатией Валеркиной не владею. А что остаётся — этим размахивать? — сжал он кулак. — Ты не сердись, схожу в клуб. Боюсь, как бы не растащили ценности. Там редчайшая библиотека.
— Конечно, иди.
Колосов как чувствовал. За столом уже сидел Желнин и предлагал по телефону приискам клубное имущество.
— Да вы что? Растащить ценности, распылить по участкам, квартирам! А разве посёлок и люди не остаются? Не позволю! И клочка бумаги не отдам!
Желнин растерялся.
— Я действую по полномочию политуправления как член ликвидкома, — пробормотал он, заикаясь.
Юрий вытащил из розетки штепсель [тэ] телефонного провода, отодвинул стул вместе с подполковником, а сам сел за стол.
— С этой минуты хозяин здесь я.
Желнин потоптался и, не сказав ни слова, ушёл. Позвонила Валя и сообщила, что Его разыскивал начальник райотдела и просил срочно зайти.
Юрий застал Смирнова за раскрытой папкой.
— А, Юрий Евгеньевич, садись. Тут такое столпотворение.
— Да. А вас куда?
— Не знаю. Дело солдатское, скажут. Сейчас с нашей работы/ все куда-нибудь на хозяйственную уходят. Я чекист молодой, буду проситься в отдел кадров… — усмехнулся Смирнов.
— А Желнин? Не знаете?
— Желнин? Этот рвался в гущу народа. Намечали Его к тебе замполитом.
— Ко мне? Замполитом? Да у нас и должности такой нет. — Колосов вытащил папиросу и не сразу сумел зажечь спичку.
— Хозяйство большое. Чёрт тебя знает, а вдруг ты начнёшь тут по-своему всё ломать. Вот и вводят тебе такую должность. Он не дурак, пойдёт. Квартира отличная, оклад сохраняют. Работёнка — не бей лежачего. Но ты не беспокойся, пока не поскользнёшься, он за тебя будет горой.
— А поскользнусь?
— Тогда на тебя горой. Да ну Его. Ты, конечно, знаешь Стука?
— Мастер он хороший, исполнительный.
— Узнаёшь? — Смирнов показал фотографию человека с пышными усами/ в немецкой форме с черепами, нашивками и железным крестом на груди.
— Да, это он.
— Бывший начальник полиции города Николаева. Руководил расстрелами Евреев. Потом отступил с немцами, затесался в лагерь военнопленных. Вот тут приговор партизанского отряда с Николаевщины. — Смирнов вынул обрывок афиши, на обороте которой красными чернилами был написан текст приговора Стуку и Его жене — соучастнице преступлений.
— Что вы намерены с ним делать?
— Стук должен вот-вот подойти, арестую Его. Ночью пришлют за ним спецмашину. Отправим в Николаев. Там Его будут судить. Хочешь послушать наш разговор?
Юрий кивнул и сел в кресло в углу комнаты. Почти тут же вошёл Стук. Он остановился у двери и почтительно наклонил голову.
— Ну вот и мы. Чем заслужил такое внимание начальства? Может, чего починить? Мы всегда с превеликим удовольствием.
— Садитесь, Стук. У меня к вам несколько вопросов. — Смирнов раскрыл папку.
— Ай-ай-ай! Опять вопросики? Аль снова какую-нибудь сволочишку раскопали. Я всегда к вашим услугам, — Стук сел.
— Вы почему-то умолчали о своей службе в городе Николаеве в сорок втором году.
— Уже в Николаеве? Бог с вами, милейший. Да я сроду там не бывал. — Стук укоризненно покачал головой.
— Тогда объясните происхождение этой фотографии, — Смирнов поднял снимок над головой.
Стук рванулся к столу.
— Ну-ну! Зачем же так горячиться? — Смирнов убрал карточку в папку в стол.
— Может быть, и ваша супруга — соучастница массового истребления советских людей — не расстреляна партизанами? Или вам это тоже неизвестно?
Взгляд Его встретился с поблёскивающими ненавистью глазами Стука.
— Молчу! Распорядись! — проговорил старик совершенно другим голосом и замолчал. Оперативник отвёл Его в камеру.
ГЛАВА 13
Прошло два года, шёл третий, а Колосов, вопреки Валиным словам, так и не перевернул хозяйство посёлка вверх дном. Все желания, все попытки переустройства натыкались на жёсткую смету.
Время делало своё дело. Деревянные цехи деформировались, крыши старчески горбились. Нужно было ремонтировать старые, строить новые цехи.
Колосов долго ходил по мастерским, посёлку, глядел на полысевшие сопки — кругом пусто. Лес вырубили, стланик высушили таёжные пожары. Ночь он провёл с бухгалтером и плановиком, а утром созвал совещание. Доложил кратко.