Сварщик побледнел, уцепился за балку и даже закрыл глаза. До земли метров пятнадцать.
— Цыбанюк, да вы что? — испуганно закричал Колосов, — Свалитесь оба, чёрт вас раздери.
Бригадир Ещё раз ткнул сварщика кулаком в грудь.
— За свой четвертак не одного спустить можно, больше всё равно не дадут. Пусть глядит, обалдуй, что делает!
Попробуй говорить с таким человеком. Колосов спустился с крыши и пошёл в контору.
— Ну где я теперь возьму сухой лес? Где? — сурово спросил Колосов, оглядывая приунывших строителей. — Почему не предусмотрели раньше? — Он остановил глаза на начальнике стройцеха Вагине. — А вы-то? Ведь опытнейший человек.
Вагин вздохнул и вынул таблетку валидола.
Был конец февраля. Почти весь месяц пуржило. Пробить дорогу на новый лесоучасток не удалось, а лесозаготовки по Берелёху и Аян-Уряху попали в лесозащитную зону рек и были запрещены. Как только лёг первый снег, началась горячая пора ремонта горного оборудования. Колосов недоглядел за лесоматериалами — и вот результат. На бирже ни бревна, а новый механический цех без рам, без ворот, без стеллажа для инструментального хозяйства.
— Так что же будем делать? — спросил Колосов.
— Одна надежда — Омсукчанская трасса. Далеко, но у них на пилораме Есть доски, — заговорил Вагин.
— Вы уверены, что Есть?.. Значит, надо Ехать и доставать, — решил Колосов и отпустил строителей.
Омсукчанский оловорудный комбинат был в стороне от Центральной трассы. Дорогу туда только Ещё прокладывали через Буюнду. Вдоль свежего полотна дороги нетронутые леса, глухариные следы. А за Буюндой пошёл такой строевой лес, хоть вылезай и молись. Три дня он колесил по бездорожью, но лесоматериалы достал.
Постоянно встречались заключённые, подсыпающие полотно трассы. Завидя машину, бросали работу, махали вслед.
Невдалеке от буюндинского моста Юрия поразила необычная картина.
Вокруг высокого человека столпилась бригада. Тот что-то говорил, смеялся и вытирал слёзы. Заключённые принялись обнимать друг друга, целоваться, бросать шапки.
Колосов попросил водителя остановиться и хотел спросить, что же случилось.
— Гражданин, здесь останавливаться нельзя. Тут строгорежимники, да и делать вам здесь нечего. А ну! — вскинул винтовку конвоир. Пришлось уехать.
Может быть, амнистия? — подумал Юрий.
В поселок Буюнда возвратились поздно. В бараках горел свет, и было необычно тихо. У крыльца нового рубленого домика стоял народ. Юрий остановил машину и подошёл к толпе. Радиоприемник доносил голос диктора, полный скорби. Какой-то военный, ухватившись за столбик крыльца, горько плакал. Диктор сообщал о кончине Сталина.
Колосов с Желниным подошли к новому корпусу механического цеха. Крышу закрыли только с торцевой части здания, а за стеной старого цеха Ещё зияли просветы между плит. Там каменщики заканчивали кладку. В просветы было видно, как торопливо бегают рабочие с кирпичом, бутом, таскают носилками раствор.
— Закончим наружные работы, заберёмся в тепло и можно браться за другие цехи. Как раз освободился опытный строитель Глагольев. Сколотим Ещё одну хорошую бригаду. — Колосов остановился, посмотрел в лицо Желнина и упрямо добавил — Что бы там ни было, а за каждого освобождающегося из лагеря рабочего я буду драться до смерти.
— Напрасно лезешь на рожон, директор. Напрасно! — Желнин с опаской покосился наверх. — Есть решение оставлять освобождающихся берлаговцев на месте прежней работы. Зарождается землячество, круговая порука, взаимопомощь. Да тут кто знает, что может произойти. Пойми, о тебе пекусь. О тебе беспокоюсь. Я своё слово сказал.
— Да уж, сказал. Выхлопотал мне в служебную аттестацию такую запись, что всю жизнь будут коситься. Да я не в претензии. — Колосов усмехнулся. — Разные мы люди и по-разному смотрим на свои обязанности.
— И без этих людей строить будешь. Отдашь всех. Что делать, раз так надо.
— Не отдам! — вспыхнул Колосов. — Да я, чёрт возьми, всю ссуду на индивидуальное строительство в расчёте на освобождающихся у Дальстроя забрал. Добился средств на вызов членов их семей. Все лагеря объездил, собирая специалистов. Значит, пусть инженеры работают забойщиками, а мастерские будут проходным двором? Ну нет. Голову сложу, а людей не отдам. Мне завод доверен…
— Не забывайся, это Колыма.
Сверху посыпался бой кирпича, мусор. Желнин закрыл голову руками и отскочил под незакрытый просвет крыши. Юрий поднял глаза и заметил мелькнувший горбатый нос Цыбанюка. С бригадиров Его сняли за драки и грубость, и теперь он работал каменщиком. Над головой снова мелькнула тень, сломав луч солнца. Юрий только и успел наклониться. ТЯжёлый кирпич, скользнув по затылку, скатился по спине и рассыпался под ногами.