Конечно, мы были вынуждены сосредоточить свое внимание на образованном сословии, прежде всего дворянках, отчасти – предпринимательницах, купчихах, а в отношении второй половины XIX – начала XX века – на представительницах среднего городского класса. Мы сфокусировались на структурах повседневности образованных женщин, на паттернах их социального поведения, особенностях текстуальной репрезентации их эмоционального мира, чтобы лучше понять общественное мышление того времени и его гендерный режим.
Для нас важно было сконцентрироваться на процессе трансформации традиционной родильной культуры в Новое время, который был обусловлен укреплением позиций буржуазии, урбанизацией, успехами в научной медицине, внедрением организованного и клинического родовспоможения в повседневную жизнь населения. Мы хотели разобраться, каким образом осуществлялся перенос родов из домашнего пространства в клиническое, как патологизировались состояния беременности и деторождения, как экспертные системы в лице врачей и акушерок взаимодействовали с роженицами и что при этом приобретали (а подчас и теряли!) женщины.
Основываясь на широком корпусе женских нарративов, разного рода «материнских текстов» и сопоставляя сообщенное с представлениями и настояниями современников-экспертов, прежде всего врачей и ответственных за социальную помощь, мы поставили задачей изучить историю российского родовспоможения как сложный социальный процесс, зависимый от биологических, медико-социальных и социально-психических факторов. Хотелось понять, что повлияло на трансформацию репродуктивного поведения россиянок на протяжении полутора веков, как и когда начался революционный процесс автономизации сексуального и прокреативного поведения, рационализации репродуктивных практик женщин, оказавший влияние на формирование нового гендерного порядка в России начала XX века, как и когда началось оформление культуры планирования семьи и практик контроля рождаемости.
Мы исходим из того убеждения, что роды были некой ареной, на которой воспроизводилась особая культура, связанная с национальными, этническими, историческими процессами в обществе, и развитие этой культуры зависело от множества объективных и субъективных факторов. Их изучение, равно как изучение этапов, характера трансформаций антропологии родов на долгом хронологическом отрезке, истории развития акушерских идей и практик, изменения родильных обрядов, процесса медикализации родов и формирования их технократической (биомедицинской) модели, помогало нам понять, каким образом переход от традиционного к индустриальному обществу отразился на сфере репродуктивного поведения.
Современные зарубежные законодатели, акушеры-гинекологи, равно как представители социальных служб, формулируя правовые нормы, связанные с репродуктивным поведением, стараются учитывать национальные особенности развития родильной культуры. В нашей же стране отечественный опыт не только не используется при выработке идей преобразований такого рода, но и совершенно не изучен. Игнорирование этой научной проблемы обесценивает важнейшую биосоциальную практику нашей культуры, прерывая преемственность и нивелируя достижения истории российского родовспоможения.
Российский опыт развития родильной культуры недооценен в мировой демографической истории. Мы намерены восстановить справедливость, включив важнейшую часть женской повседневности в современные исторические исследования, которые до сегодняшнего дня оставались в стороне от изучения этого фундаментального опыта для женской истории России и всего нашего прошлого.
Человек рождающий, Homo partum, – женщина как создательница всех участников мира; как творящая, созидающая Личность; как Человек, рождающий других людей, в том числе и наследников патриархатного социального порядка. Речь идет не просто о производстве тела на свет (что нелегко), но постулируется подход к женщинам как к производящим всех вообще носителей культуры, а значит, и саму культуру, и преодоление дихотомии «женщина/природа – мужчина/культура». Женский опыт переживания и осмысления репродуктивных практик становился способом обретения Субъективности, преодоления ограничений гендерных ролей воспроизводимого символического миропорядка.