Он разулыбался и сложил ладони вместе:
— Спасибо, сахиб.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Салман.
— Ты магометанин?
— Да, сахиб.
— Ты всю жизнь здесь живешь?
— Нет, сахиб, я родившийся в Ноакхали, в Восточной Бенгалии. Но уже много лет я живущий в Калькутте.
— И ты хорошо знаешь город?
— Очень хорошо, сахиб, — ответил он, покачивая головой на индийский манер.
— Мне нужен хороший рикша валла, — сказал я. — Который всегда был бы под рукой, когда понадобится. Ты хотел бы работать на меня?
— Я всегда только здесь, — ответил он, указывая на стоянку рикш на углу площади.
— Отлично, — сказал я, копаясь в кармане, на этот раз в поисках купюры в пять рупий. Нашел и протянул ему деньги: — Будем считать, что это аванс.
Бесшумно отперев дверь пансиона, я тихо прокрался к себе наверх, разделся в темноте, сел на кровать и прислонился спиной к изголовью. Рядом на полу стояла бутылка виски и стакан из-под зубной щетки. Я взял их и налил себе порцию. Всего лишь стаканчик на ночь, не больше. Легкими движениями раскручивая виски в стакане, я ощущал, как меня окутывает его лекарственный аромат. Чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо за последние дни, я медленно потягивал напиток и размышлял о происходящем. Не прошло и двух недель, как я в Калькутте, — и вот уже расследую убийство. Да еще и такое значительное.
Я гадал, почему лорд Таггерт поручил мне это дело. Наверняка же в Калькутте были какие-нибудь опытные инспекторы, к которым он мог обратиться. Может, он хочет меня испытать? Было ли это, как говорится, крещение огнем? Я взвесил и другие варианты, однако ни на шаг не приблизился к пониманию его мотивов. Тогда я допил виски, улегся и постарался переключиться на другие мысли. Это мне удалось, и в конечном итоге я уснул, вспоминая Сару в омнибусе в Майл-Энде.
Шесть
Иногда лучше вовсе не просыпаться.
Но в Калькутте это недостижимо. Солнце встает в пять, и начинается настоящая какофония: лают собаки, кричат вороны и петухи. Когда животные выдыхаются, тут же вступают муэдзины, и их призыв к молитве звучит с каждого минарета в городе. Шум такой, что единственные европейцы, которым удается не проснуться к половине шестого, — это те, кто захоронен на кладбище на Парк-стрит.
Первым, что я почувствовал, проснувшись, был все тот же запах рыбы. Спал я неважно, меня беспокоил тоненький комариный звон. Миссис Теббит уверяла, что ни одному из этих созданий не удавалось еще перелететь порог «Бельведера», но, наверное, этот конкретный экземпляр соответствующего меморандума не получил. Я встал, принял душ, побрился, а затем оделся и спустился к завтраку. В столовой не было никого, кроме служанки, поэтому я сел за стол и, сверяясь с часами на каминной полке, выставил время на своих часах. Я как раз заводил их, когда вошла миссис Теббит. Она принесла тарелку, на которой находилось нечто, с виду похожее на кеджери, приготовленное, вероятно, из остатков вчерашнего ужина, и поставила ее передо мной с торжественностью, не очень оправданной в случае этого блюда.
— Боюсь, мне придется отказаться, миссис Теббит, — извинился я. — Что-то сегодня живот побаливает.
Это была ложь во спасение.
— Ах, как жалко, капитан. — Она нахмурилась. — И ночью он вас беспокоил?
— Увы, да.
— Бедняжка! Мне показалось, я слышала ночью шаги на лестнице. Это были вы?
— Наверное, — согласился я. Отличное прикрытие, и я могу прибегнуть к нему снова, когда мне захочется среди ночи наведаться в Тиретта-базар.
Вместо предложенного блюда я предпочел выпить чашку кофе и просмотреть сегодняшний номер «Стейтсмена», который лежал на столе. Газета была сложена так, что видна была только половина заголовка на первой странице, но этого хватило, чтобы меня заинтересовать. Я развернул ее и увидел основной заголовок номера.
Далее следовал репортаж с места преступления и описание того, в каком виде было найдено тело Маколи, — подозреваю, что оно заставило некоторых читателей газеты подавиться своим утренним кеджери. Это был очень подробный и красочный рассказ. И к тому же точный. Описывалось все до мельчайших деталей, упоминалась даже испачканная кровью записка, найденная у жертвы во рту. Но о том, что труп обнаружили в нескольких ярдах от борделя, как ни странно, не было ни слова. Я не сомневался, что статья вызовет бурление среди белого населения, как и передовица, с полной уверенностью называвшая виновных. Террористы и революционеры, визжала она, стремятся свергнуть законную власть, и требовала скорого и безжалостного возмездия.