Взбегая вверх по лестнице на второй этаж, пан Викентий представил себе растерянное и глупое лицо лысого, когда тот начнет ломиться в закрытые двери подъезда, а потом станет метаться по улице и торопливо совещаться со своим напарником, кидаясь в разные стороны в поисках исчезнувшего поляка, которого они «пасли». Да черт с ними!
Правда, теперь, наверное, придется высидеть дома неделю-другую, не выходя на улицу: пусть думают, что он с перепугу уехал из города. Не станут же немцы в поисках его прочесывать квартал за кварталом, дом за домом, квартиру за квартирой? Хотя… с этих господ станется — когда им очень нужно, они готовы на все, а Марчевский знал, что он им очень и очень нужен.
* * *Он выкурил, наверное, пять или шесть сигарет, спрятавшись в глухом парадном полуразрушенного дома, откуда долго наблюдал за квартирой Зоси. И только убедившись, что все в порядке, пан Викентий быстро перебежал улицу и шмыгнул в подъезд, аккуратно придержав за собой дверь, чтобы она громко не хлопнула…
* * *Мужчина в бобриковом полупальто и начищенных сапогах снял фуражку и скомканным носовым платком, зажатым в левой руке, вытер свою потную шею. Правой он прижимал к уху телефонную трубку. Наконец на том конце провода ответили:
— Здесь Ругге!
— Докладывает восьмой! — привычно вытянулся мужчина. — Сообщение подтвердилось. Мы пугнули его неприкрытым наблюдением. Он два раза довольно умело срывался с крючка, но в конце концов привел в указанный агентом адрес… Нет, прежде чем войти, он тоже проверялся, но нас не обнаружил. Мы разделились — Штубе гнал его по улицам, а я ждал в адресе… Нет, он уверен, что ушел… Да, контактов не имел… Есть!
Положив трубку на рычаги, мужчина вытер платком лоб, достал сигареты и, опустившись на жесткий стул, неторопливо закурил, с наслаждением выпустив струю дыма первой, как он считал, самой сладкой, затяжки.
* * *Поднявшись по лестнице, пан Викентий некоторое время постоял, чутко прислушиваясь. Тихо. Он достал из кармана ключи, бесшумно открыл дверь квартиры и, толкнув ее кончиками пальцев, подождал, стоя за порогом.
В прихожей было сумрачно и пусто. Он быстро вошел, запер за собой дверь, прислонился к ней спиной и негромко засмеялся: ему снова удалось уйти живым и невредимым, оторваться, не притащить к своему последнему убежищу «хвоста». Как тут не радоваться? Словно ты заново народился на свет или сдал труднейший экзамен в гимназии злому и вечно придирающемуся к тебе учителю. Чудесно, когда можешь принадлежать самому себе и дать волю своим чувствам!
Марчевский снял шляпу и пальто, повесил их на вешалку. Зажег свет, подошел к зеркалу. Трюмо бесстрастно отразило высокого худощавого мужчину с ранней сединой в висках, глубоко посаженными усталыми глазами, окруженными мелкой сеткой морщин. Он потер ладонями щеки: разве раньше у него были такие морщины под глазами? Никто не давал ему на вид больше тридцати семи — тридцати девяти. А на самом-то деле он уже справил сорок семь. Нет, видно, нелегальный образ жизни все же не для него. Или не для мужчин его возраста? Возможно, стоит к этому прибавить, что нелегко быть нелегалом в период немецкой оккупации, когда существуют такие учреждения, как гестапо?
Повертевшись перед зеркалом, он осмотрел себя со всех сторон — не порван ли где костюм? Все же сегодня пришлось вылезать в узкую дыру, но, по счастью, костюм был в порядке. Небольшое пятно кирпичной пыли на левом локте он быстро убрал щеткой — Зося впечатлительна, не стоит ей рассказывать о сегодняшнем приключении, а пятнышко теперь не выдаст.
Пан Викентий бросил последний взгляд в зеркало и с гордостью подумал, что есть еще силенка и ловкость — не каждый в его возрасте сможет выдержать такое нервное и физическое напряжение, какое пришлось ему вынести за сегодняшний день. И от чувства радостной удачи даже прищелкнул пальцами.
Марчевский погасил свет и хотел пройти в комнаты, но передумал и, достав сигареты, присел на пуфик — так ведь толком и не покурил. Разве можно считать выкуренное в парадном, когда он, нервничая, ждал, не появятся ли его преследователи у зосиного дома?
Закурив, он блаженно откинулся назад, упершись затылком в стену, но тут же вскочил на ноги. Ему послышались голоса в гостиной: громкий Зосин смех и вкрадчивый низкий мужской голос. Кто там может быть? Зося никого не принимает, да и какие сейчас гости, когда ввели полицейский час, устраивают облавы и всем стало нечего жрать. Да, именно жрать!
Пан Викентий посмотрел на вешалку: может быть, он не заметил там чужое пальто? Но нет, висели только его и Зосины вещи. Сунув сигарету в стоявшую на подзеркальнике пепельницу, Марчевский тихо, стараясь не скрипнуть ни одной половицей старого паркета, прокрался к прикрытым дверям гостиной.