– Ну а ты-то что? – нервничал «Геннадий». – Ты – куда? В Красный?
– Ну какие машины в Красном ночью? – сохраняла прежнее спокойствие Клава. – Туда и днем никто не ездит. Мне в другую сторону, в райцентр. Пойду по дороге. Какая-нибудь попутка подберет. А там телефон, в райцентре. Оттуда позвоню.
Можно было диву даваться, как она все по полочкам разложила. Да и выхода другого не было, судя по всему.
Геннадий протянул Клаве визитку. Кратко: Потапов Егор Петрович. И номера телефонов: городской московский и мобильный. Больше никакой информации.
– Позвонишь ему, – сказал он. – Расскажешь про меня. Фамилию мою запомнила?
– Как забудешь? Корнышев!
– Имя-отчество?
– Святослав Геннадьевич.
Она сохраняла на удивление здравый рассудок. Может, и вправду все обойдется?
– Будет о чем-то спрашивать – отвечай откровенно. Ему верить можно. Да и вообще, помочь может только он.
Геннадий приблизился к окну, потянулся к шпингалетам. Но Клава резким движением его остановила:
– С ума сошел?
Она будто досадовала из-за того, что он так растерялся в эту ночь.
– При свете я полезу? – осведомилась Клава. – Прямо к ним под окно?
– А что я сделаю?! – озлобился «Геннадий», у которого уже начали сдавать нервы. – Лампочка на улице!
Клава поняла, что каши с ним не сваришь. Выдернула из волос заколку:
– На, держи! Воткнешь в розетку!
– Так ведь убьет! – растерялся Геннадий.
Он не пытался взять заколку в руки и таращился на нее почти с ужасом.
– Тьфу ты! – в сердцах сказала Клава. – Ну что за мужик!
Повела вокруг взглядом, увидела в сумраке книги на полке, выбрала из них ту, что потолще, зажала заколку между страницами так, чтобы два конца заколки торчали иглами-усами, и решительно воткнула эти усы в розетку.
– Заходим вдвоем, – говорил капитан. – Без объяснений надеваем ему браслеты, – звякнул выразительно потертыми наручниками. – И после этого…
Вдруг раздался хлопок и погас свет.
– Перемкнуло! – сказал в темноте лейтенант.
– Фонарь наш где?
– В столе? – полувопросительно произнес лейтенант.
Выдвигали-задвигали ящики, но ничего нельзя было разглядеть в темноте.
– Спички твои – где? – сердился капитан.
– Я на подоконнике оставил. Курил еще когда, – засуетился лейтенант.
Направился к окну, проем которого едва угадывался в ночи, но наткнулся в темноте на стул с ведром воды, все опрокинул, произведя немалый шум, и от души выматерился. Добрался, наконец, до окна, на ощупь отыскал спички, собрался было чиркнуть, да замер. Почудился, видно, ему какой-то подозрительный звук.
Отыскали фонарь, потом при его свете из сейфа достали пистолет лейтенанта; капитан чертыхался и выговаривал своему более молодому коллеге. «Оружие всегда должно быть при тебе, а не под замком!» – на что лейтенант, оправдываясь, отвечал, что дома младший брат, мол, и если пистолет хранить дома, то и до беды недалеко.
Светом порешили заняться позже.
– Впотьмах он не так быстро сообразит, – сказал капитан. – А тут мы ему – браслеты.
И дальше все произошло действительно молниеносно. Вдвоем вошли в соседнюю комнату, лейтенант направил яркий луч фонаря в лицо Геннадию, который зажмурился и отвернулся; в то же мгновение капитан защелкнул наручники на запястьях жертвы. Геннадий дернулся, но было уже поздно.
– Сиди тихо, паря! – сказал капитан и никакой деликатности теперь в его голосе не угадывалось.
А тут еще в руке у лейтенанта Геннадий увидел пистолет.
– Вы чего, мужики?! – спросил он дрогнувшим голосом, и взгляд его заметался.
Он сейчас был похож на приговоренного к смертной казни, который хотя и помнил о вынесенном ему приговоре даже во сне, и ожидал казни ежесекундно, а все надеялся на то, что не сегодня, не сейчас. Но вдруг явились палачи, и в мгновение наивные надежды на спасение рассыпались в прах.
– Задерживаем тебя, – сообщил капитан. – Официально.
– За что?!
– Мужик, которому ты подбил глаз, пришел и написал заявление. Обязаны отреагировать.
– Он же первый начал!
– Разберемся, – трафаретно ответил капитан. И впору было ужаснуться, потому что за равнодушием этого служаки угадывалась неприглядная картина происходящего: завертелись, заскрипели колесики государственной машины, и с каждым оборотом шестеренок все меньше оставалось надежды на спасение.
– А женщина где?! – неприятно удивился лейтенант, шныряя по углам лучом фонаря.