– Так ты дымил, как паровоз, – улыбнулась Мария Никаноровна.
– Да? Извините.
– Да что ты все извиняешься? Чай, не чужие.
– Да, конечно. Автобус говорите…
– В девять, Коль, в девять. Отправляется по расписанию, а вот когда приедет в Олевск, не знает никто. Часто ломается. Но другого транспорта до района все равно нет. Эх, жаль, не смогу проститься с Иваном. Но ты уж там и от меня цветочки-то на могилку положи.
– Положу.
– Завтрак приготовить?
– Нет, не хочу. Чаю выпью.
– Я уже поставила чайник. А скажи, Коля, что в Москве насчет войны говорят? Будет или нет? У нас разные слухи ходят.
– Не знаю, теть Маш. Но если Гитлер решится напасть, то, будьте уверены, наша доблестная Красная армия даст ему такой отпор, что немцы до Берлина бежать будут.
– Ой ли, Коля? Хотя, тебе лучше знать.
– Если честно, теть Маш, то и в Москве разное говорят, но мне не до слухов – работа.
– А кем ты работаешь?
Маханов посмотрел на тетю:
– Я инженер, на заводе. Вот, жду повышения.
– Смотри, Коль, чем выше подымаешься, тем больнее падать будет. У нас вот с тридцать седьмого года сколько народу арестовали да отправили неизвестно куда вместе с семьями. И теперь их «врагами народа» называют. Неужели они все на самом деле враги, а, Коль?
Маханов поморщился:
– Тетя Маша, наши органы невиновных не сажают.
– Так ли?
– Так, теть Маш. А как по-другому, когда весь мир ополчился против нас? Одного только и желают, чтобы рухнуло наше социалистическое государство. Может, и высокопарно говорю, но это так.
– Ну бог им судья. Только ты там в Москве поаккуратней.
– Теть Маш…
– Все, прекратили. Сейчас чай принесу.
Попили чайку. Маханов стал собираться.
– Не рано ли, Коль, уходишь? Еще полтора часа до автобуса.
– Прогуляюсь по утреннему городу, да и папирос надо купить.
– Ну, дело хозяйское. Ты уж прости меня, старую, что не могу поехать…
– Да что вы, теть Маш, – он выдавил из себя улыбку, – чай, не чужие.
– Ну, пойдем, провожу.
С утра было прохладно. Но прохлада и нужна была Маханову. Он постепенно приходил в себя. Пройдя по Вокзальной, зашел в магазин, который уже открылся, купил папиросы, целых пять пачек. На улице с удовольствием закурил. Посмотрел по сторонам. Мелькнула какая-то тень в проулке. Он не обратил на это внимания, мало ли кто.
Город оживал, начинался новый трудовой день. Сегодня четверг, 19 июня. Народ уже на работе. Несмотря на то что город был областным, он больше напоминал крупный районный центр. С тех пор как граница отодвинулась на запад, здесь стало спокойней. Ушли пограничники, военных стало меньше, хотя гарнизон оставался приличный. В городе стоял штаб дивизии, вокруг – части соединения.
Многих сейчас интересовал вопрос: будет ли война? Судя по тому, как жил сейчас этот город, войны никто не ждал. На вокзале офицеры с семьями уезжали в отпуск. Разве отпустили бы их, если бы руководство знало о надвигающейся угрозе? Очевидно – нет, иначе все части были бы приведены в повышенную боевую готовность. Подтянули бы и другие соединения из глубины страны. Где, как не на границе встречать врага? Но ничего подобного не было.
Он пошел на привокзальную площадь.
Там, у продмага, в гордом одиночестве уже стоял непонятно какого цвета обшарпанный автобус «ЗиС-8». У открытой его двери топтался мужик, водитель этой, как выразилась тетя Маша, колымаги. А ведь точное сравнение!
Маханов подошел ближе:
– Здравствуйте.
– Будь здоров.
– Вы водитель?
– Ну да.
– В Олевск?
– Туда. Тебе в райцентр?
– Да.
– А чего так рано подошел? Или думаешь, места не хватит? Хватит, сейчас народу немного, в выходные запарка будет, а сейчас хорошо, если половина наберется, так что можешь еще погулять. Тут недалеко пивная есть. Уже открыта, кстати. Пивка попей. А к девяти подходи.
– Я не пью.
– Да? Не пьешь чего? Пиво?
– Ничего не пью.
Шофер рассмеялся:
– Ну, это ты кому другому заливай, от тебя же перегаром несет, как из винной бочки.
– Серьезно?
– А чего мне врать? Видать, вечером неплохо принял. Праздник, что ль, какой отмечал? Вроде не было никакого праздника.
– Не праздник, не знаю, как вас зовут…
– Василием.
– Николай.
– Угу. Как говорится, очень приятно.
– Я, Василий, на похороны еду. Отец у меня умер.
Шофер сменил тон, сочувственно покачал головой:
– Вот оно как. Извиняй, соболезную. Это, конечно, дело святое – помянуть-то.
– Мы доедем до Олевска?
Шофер с удивлением поднял глаза:
– Не понял?
– Я спрашиваю, доедем ли до райцентра? Что-то автобус не внушает мне доверия.
– А чего автобус? С норовом – да, может сломаться, а я на что? Устраню поломку и дальше поедем. Доедем, не беспокойся.