О чем же на самом деле была эта мольба? Об услуге, которую мы оказываем даже низшим бессловесным существам, не умеющим просить, и в которой мы отказываем несчастным представителям своей породы: о блаженном освобождении, об акте высшего сострадания, о «coup de grace».
Капитан Медуэл назвал своего друга по имени. Он повторил его несколько раз, пока спазмы не сдавили ему горло. Слезы затуманили глаза капитану и хлынули на бескровное лицо раненого. Медуэл не видел ничего, кроме окровавленного ворочающегося тела, только стоны были теперь более явственны и прерывались резкими выкриками через более короткие промежутки. Капитан повернулся, провел рукой по лбу и быстро пошел от этого места. Свиньи, увидев его, подняли свои окровавленные морды, секунду смотрели на него подозрительно, потом с угрюмым, недовольным хрюканьем убежали и исчезли из вида. Лошадь, с раздробленной снарядом передней ногой, подняла голову с земли и жалобно заржала. Медуэл сделал шаг вперед, вынул револьвер и выстрелил несчастному животному в голову между глаз; он внимательно следил за его борьбой со смертью, которая, вопреки его ожиданиям, оказалась упорной и длительной, но наконец животное успокоилось. Напряженные мускулы его губ открыли зубы, оскаленные в ужасной гримасе, и обвисли, острый, четкий профиль приобрел выражение глубокого мира и покоя.
Яркая полоса заката, тянувшаяся вдоль гребня дальнего холма, почти догорела. Стволы деревьев стали нежно-серыми; на верхушках их уселись тени, похожие на больших черных птиц. Наступала ночь, а капитана Медуэла отделяло от лагеря несколько миль жуткого леса. А он все стоял около мертвой лошади, совершенно безучастный, казалось, к окружающему. Глаза его были опущены к земле, левая рука бесцельно повисла, правая продолжала держать револьвер. Вдруг он поднял голову, повернул лицо в сторону умирающего друга и быстро направился обратно к нему. Он стал на одно колено, взвел курок, приставил дуло револьвера ко лбу умирающего, отвел глаза в сторону и спустил курок. Выстрела не последовало. Он истратил последний патрон на лошадь. Страдалец застонал, и губы его конвульсивно зашевелились. Показавшаяся на них пена была окрашена кровью.
Капитан Медуэл поднялся на ноги и вынул из ножен саблю. Пальцами левой руки он провел по ней от рукоятки до конца лезвия. Некоторое время он держал ее прямо перед собой, как бы для того, чтобы испытать свои нервы. Не видно было, чтобы клинок дрожал; бледные отблески света отражались в глазах капитана спокойно и ровно. Он наклонился, левой рукой отвел в сторону рубашку умирающего, поднялся и установил кончик лезвия прямо против его сердца. На этот раз он не отвел глаз. Сжимая рукоятку обеими руками, он вонзил саблю, навалившись на нее всем своим весом. Клинок погрузился в тело, пронзил его и вошел в землю.
Капитан Медуэл чуть не упал, надавливая на свое оружие изо всех сил. Умирающий поднял колени и в то же время, подняв правую руку, так крепко ухватился за сталь, что суставы его пальцев заметно побелели. В яром, но тщетном усилии вытащить клинок он расширил рану. Кровь хлынула ручьем, стекая извилистыми струями по разорванному платью. В этот момент три человека молча появились из-за группы молодых деревьев, скрывавших их приближение. Двое из них были санитары с носилками.
Третий был майор Крид Халькро.
Инцидент на мосту через Совиный ручей
I
Это происходило на севере Алабамы.
На железнодорожном мосту стоял человек, опустив глаза к быстрой воде, которая текла в двадцати футах под ним.
Руки его были за спиной связаны за кисти шпагатом. Веревка туго стягивала его шею. Она была пропущена через толстую поперечную балку над головой, а конец ее болтался у колен человека.
Несколько досок, брошенных на перекладины, по которым проходили рельсы, поддерживали человека и его палачей – двух солдат федеральной армии, возглавляемых сержантом, который в гражданском быту, вероятно, служил помощником шерифа.
На некотором расстоянии, на той же платформе стоял офицер в парадной форме, при оружии. Это был капитан. С каждой стороны моста стояло по часовому – ружья на изготовку.
По-видимому, в их обязанности совершенно не входило интересоваться тем, что происходило в центре моста. Им было только приказано не пропускать никого на помост.