—На третий день процесса Дом правосудия ломился от публики.
— Есть ли у вас еще свидетели? — спросил судья у Сергеева.
— Сколько угодно! Но сперва дайте для ознакомления протоколы предыдущих заседаний. Я кое-что забыл...
— Ваша честь! — взорвался прокурор. — Подсудимый просто затягивает процесс. У него отличнейшая память.
Судья согласен. Это известный прием социалистов. Но отказать обвиняемому нельзя. Сергеев не спеша листал дело, а полковник Мур и прокурор нетерпеливо ерзали в креслах. Возвратив протоколы судье, Федор попросил вызвать свидетеля мистера Арчибальда Чезвика. Появился элегантно одетый человек с интеллигентным лицом. Федор задал ему кучу вопросов. Оба использовали суд для пропаганды социалистических идей. Их шутки вызывали в публике оживление.
Нервно пощипывая рыжеватые усы, прокурор стал допрашивать свидетеля:
— Ваша специальность, мистер Чезвик?
— М-м... Я — легализированный вор.
— Что-о? Повторите.
— Ну, как бы вам это сказать... — щелкает тот пальцами. — Я — маленький паразит, эксплуататор. Я присваиваю чужой труд. Дело в том, что... у меня лавчонка и два приказчика.
Зал веселится, кто-то выкрикивает: «Браво, Арчи!» Улыбается даже судья, но прокурор серьезен.
— Что вам известно по поводу устройства обвиняемым митинга?
— Митинга? Мистер Сергеев его не организовывал. Он прогуливался по тротуару, за ним шла толпа, а он ей говорил: «Расходитесь! Я просто размышляю вслух — о свободе слова, о том, как полиция попирает достоинство человека!» Вот и все, сударь.
— Раз оратор говорил, а люди его слушали — значит, был митинг! — настаивал прокурор.
— Митинг? — удивился Федор. — Это слово имеет совсем иное значение! Загляните-ка в словарь! Я настаиваю.
Доставлена «Британская энциклопедия». Все роются в ней, отыскивая и обсуждая толкование слова «митинг».
Четвертый день процесса начался с показания свидетеля ирландца Гарри О’Даффи. Сергеев спросил у него:
— Много ли было на улице людей, слушавших меня? И скажите, где вы сейчас работаете?
— Много. Если бы каждый взял по кирпичу из Дома правосудия, от него не осталось бы и следа. Работаю? Я член прогулочной артели. Она утаптывает тротуары и шагами измеряет улицы Брисбена в поисках работы.
— А где вы работали в последний рае, мистер О'Даффи?
— В дармовом отеле его величества короля Англии — «Бога-Род». В эту тюрьму меня упрятали якобы за устройство воскресного митинга. За месяц я заработал там шиллинг... Есть на что разгуляться!
Прокурор не пожелал его допрашивать.
— Свидетель Вук Бранчич, где вы работаете?
— В железнодорожном депо. Здесь правительство в обмен на часть моих сербских сил дает немного денег.
— Вижу, вы сочувствуете подсудимому, — сказал прокурор. — Вы знали, что он будет выступать?
— Нет. Но я знал, что и в это воскресенье непременно найдется очередной храбрец. Не перевелись еще в Брисбене ценящие свободу люди!
Допрос свидетелей и подсудимого закончен. Судья сказал:
— Поскольку существует циркуляр комиссара полиции о запрете таких сборищ, я приговариваю подсудимого к штрафу в пять фунтов стерлингов или месяцу тюрьмы. Суд королевской скамьи окончен.
— Ваша честь! — запротестовал прокурор. — Случай безобразный, и подсудимому следовало бы дать по меньшей мере...
— Господин прокурор, — сказал полковник Мур, — вы свое право уже использовали. Суд окончен.
— Я отказываюсь платить штраф, — заявил Сергеев. — Предпочитаю отсидеть в тюрьме. Пусть это еще ярче подчеркнет насилие властей над личностью.
Зал зааплодировал мужественному поведению приговоренного, а судья провозгласил:
— Взять Тома Сергеева под стражу и доставить в тюрьму!
Два жандарма надели на Федора наручники и вывели на улицу.
Там уже стояла «Black Магу» — «Черная Мэри*. Так брисбенцы называли тюремную карету.
КОРОЛЕВСКАЯ ТЮРЬМА «БОГА-РОД»
Карета остановилась, и жандарм стукнул кулаком в обшитые железом ворота. Привратник отворил их, и осужденные увидели вторые, решетчатые ворота, а за ними двор и здание тюрьмы «Бога-Род».
На пороге конторы появился начальник тюрьмы — благообразный джентльмен в широкополой шляпе. К нему подошел знакомый Федору недавно осужденный социалист. Отдав честь, арестант стал о чем-то деловито рапортовать. Сергеев рассмеялся.
— В чем дело? — обернулся начальник. — Вы не на воле!
— Здесь не казарма, а мы не военные, — возразил Федор.
— О, вы даже не знаете, как говорить с начальником?! — изумился тюремщик.
— Я впервые в австралийской тюрьме.
— На все вопросы и приказания здесь отвечают: «Так точно, сударь!» или «Никак нет, сударь!». Только так, и не иначе.