Там, где кончалась Десятая Военная улица, стоял домик-дачка мадам Барбье, владелицы паровой мельницы. Дворник рассказал, что хозяйка уехала в родной Париж, но доходами мельницы пользуется. А дачка пустует. Обветшала, вокруг вечная пелена заводского дыма. Кому охота ее снимать?
Удача! Дом с подвалом, запущенный сад спускается к Ингулу, а дворник живет в своем домике по соседству. Справа от усадьбы мадам Барбье — пекарня с ржавой вывеской: «ТРЕШИН и с-я», за ней казармы 37-го флотского экипажа. Напротив дачи Старое кладбище с церковью и пустырем на задах.
Федор ткнул тросточкой в облупленную стену дома.
— Во сколько же обойдется мне жизнь в этой развалине?
— Тридцать целковых в месяц, сударь, — сказал дворник. — Цену назначил управитель мельницы.
— Дороговато.
— Две-то комнаты меблированы? К тому же сад.
— Ну, бог с вами! Что торговаться?
— Деньги наперед, и пачпорт позвольте. Завтра возверну. Только пропишу в полицейском участке. А вещицы ваши где?
— На вокзале. Вечером привезу.
Переночевав, Федор с утра занялся «делами»: посетил духовную консисторию и городскую управу.
Всюду представлялся доверенным лицом подрядчика-строителя господина Сергеева. Не намерены ли городские и духовные власти возводить в Николаеве новые божьи храмы, епархиальные училища или церковноприходские школы? Господин Сергеев — подрядчик опытный, строит быстро, отменно и дешевле прочих. Есть благодарности, рекомендации.
Солидные манеры доверенного покоряли собеседников. Молод, а по всему — инженер! С малых лет Федор слушал дома перебранки отца и брата с заказчиками — о торгах на строительство, о тяжбах в судах. Сгодилось!
Отец Агафон, секретарь консистории, долгогривый попик в фиолетовой рясе, обнадежил посетителя. Да, попечением городской думы и епархиального управления намечено соорудить церковь Николая-чудотворца, покровителя моряков. Безбожие и предерзостные посягательства крамольников на миропомазанника превзошли все пределы. Надо спасать народ от покушений антихриста и сатаны! А школы лишь насаждают неверие, богохульство... Их впору закрывать.
— Воистину так, отец Агафон, — смиренно вздохнул Федор. — Школы подождут. Так что же, отче, вы присоветуете мне сообщить господину Сергееву? — Он понизил голос:—Не сомневайтесь... Мы в долгу у служителей церкви не останемся! Мой хозяин щедр...
Чиновный попик стал еще любезней:
— Дело за святейшим синодом. Как только он соизволит утвердить смету и архитектурный проект, мы тотчас же опубликуем в губернских «Епархиальных ведомостях» торги. Получите преимущество... Конкурентов солидных нет. Однако необходимы подтверждения о надежности подрядчика, господин Пля... Хля... Простите?
— Хлястиков. Виктор Иванович Хлястиков. Бумаги представлю.
— Итак, господин Хлястиков, наведывайтесь.
Радуясь первым успехам, Федор посетил на Безымянной явку и через Ивана Чигрина сообщил Ухову о своем местонахождении.
Вернувшись на дачу, он снял со стены запыленную гитару и, распахнув окно, оседлал подоконник.
Выл душный июльский вечер. За забором в пекарне месили тесто, делили его на куски. В печах полыхал огонь, и запах свежеиспеченного хлеба вызывал аппетит. Надвигалась гроза, на горизонте сухо поблескивали зарницы. Федор задумчиво перебирал пальцами семиструнную :
Пекари сгрудились у выхода во двор и слушали.
Старинная русская песня. Ее любил дед Федора, могучий старик Арефий. Пел ее под хмельком, а сейчас она вспомнилась внуку.
Песня лилась широко и вольно, а затем внезапно оборвалась. Молодой пекарь Петрусь восхищенно произнес:
— Ловко барин играет... А слова-то, слова какие!
Барин? Федор и позабыл, что, сняв шляпу, поставив в угол тросточку, он все еще оставался в манишке и визитке. Ох уж эта конспирация!
Скинув пиджак и развязав галстук, он весело ударил по струнам:
— А не сыграть ли вам, хлопцы, гопака? Пляшите, коли не всю силенку потратили на своего Трешина! А то грянем вместе «Славное море — священный Байкал».
Через час Сергеев знал по имени всех пекарей. Развеселый жилец угощал рабочих песнями, а они его — кренделями, сайками и рассказами о жадном хозяине.
В полночь Федор вышел в сад. Черную тишину будил собачий лай, далеко в небе громыхало. Тучи так и не пришли, не напоили сухую землю.