От мороза у нее раскраснелось лицо, а волосы трепетали на ветру. Я глядел на нее и не мог наглядеться, глядел и осознавал, что сегодня вижу ее в последний раз, что никогда, какую бы длинную жизнь я не прожил, я не увижу такого близкого и родного лица, единственного в природе.
Карина. Я смотрел и со вздохом опускал взгляд на окоченевшую землю, не выдерживал и снова смотрел. Ее же глаза постоянно смотрели прямо, такие светлые, с чуть заметной искрой легкой грустинки, но абсолютно спокойные и бесконечно верившие своему счастью.
Мы шли рядом, мы просто гуляли, и ветер остервенело носил по дороге помятые бумажки.
– Значит, все? – задумчиво произнес я, – Так просто… Странно.
– Выходит, так, – Карина вздохнула, – сейчас бы в школу, да? В десятый класс. И почему тогда ничего не получилось?
Я не знал на это ответа.
– Миша, Миша, – глаза Карины погрустнели больше, припомнив былое-старое, давно забытое, – И почему ты тогда отказался от меня?
– Не знаю, – мое сердце разрывалось, – Я был дураком. Просто дураком, с еще, оказывается, детским умом, вообразившим себя взрослым. А что бы тогда сейчас было? Как думаешь?
– Все было бы совсем по-другому, – Карина горестно опустила глаза, – Мы были бы уже четыре года вместе. Представляешь? Четыре года! Я это точно знаю. Ведь я тогда так любила тебя, так любила! Моя первая любовь… Любила, еще полудетским сердцем, но это не имеет значения, ибо и дети любить умеют. И еще неизвестно – может быть, даже больше взрослых.
– Любила? – я снова грустно посмотрел на Карину, – А сейчас? – я отвел глаза, – Ладно, глупый вопрос, не отвечай.
Помолчав, я вздохнул:
– Да, любила. Как жаль, что нельзя вернуть время назад. Я бы все тогда сделал иначе. Жаль.
– Да, жаль, – согласилась Карина. Ее взгляд стал совсем грустным, – Если бы ты тогда пришел, если бы был со мной, я бы только тебя всю жизнь любила. Так странно, да? Я бы не встретила Гришу. Четыре года – большой срок, а прошли, словно один миг.
Мы немного помолчали. Я первый подал голос:
– Знаешь, я словно вчера вот так вот с тобой шел. Из школы. Словно и не было этих четырех лет. Но они были, я знаю! За это время многое изменилось. Я понимаю. Теперь у тебя есть Гриша. И ты любишь его… А я люблю тебя.
Мы снова замолчали.
– Знаешь, я только в одно поверить не могу, – опять заговорил я, – Неужели ты и вправду выходишь замуж? Завтра… Уже завтра. Это – как черта. Потом другая жизнь. Черта для всего.
– Я бы очень хотела видеть тебя на своей свадьбе, – заговорила Карина, – Ведь ты очень близок мне. Но я не стала тебя приглашать, – Карина потупила взгляд, – Я подумала, что это ни к чему.
– Понимаю, – мы остановились, дойдя до ее подъезда. В последний раз.
– Ну, все? – мы встали друг напротив друга и встретились глазами. Я никогда не забуду, как она смотрела в этот момент – в ее ясных зеленых глазах стояла грусть, но на дне их плескалось счастье.
– Пойдешь? Тебе, наверное, пора. У тебя, должно быть, много дел, ведь завтра такой день!
Я грустно улыбнулся, Карина ответила мне чистой и искренней улыбкой:
– Да, пожалуй. Пойду. Приятно было повидать тебя. Как-нибудь еще обязательно встретимся.
Я глядел на нее и знал – нет, не встретимся, никогда не встретимся, глядел и старался запомнить, чтобы потом вспоминать всю жизнь, как выглядели тогда ее сияющие глаза, раскрасневшиеся щеки и чуть растрепанные волосы – тогда, в нашу последнюю встречу.
– Иди. Удачи, Карина. Желаю тебе большого-большого счастья. Тебе и Грише.
– Спасибо, – как часто потом на протяжении всей жизни я видел в своих снах эти приподнятые уголки губ! – И тебе счастливо. Пока.
– Пока.
Карина ушла домой, а я отправился к себе. Дома я лег спать, а наутро взял уже собранные заранее вещи и давно припасенный билет и уехал к родственникам в Новосибирск. Там я остался навсегда. Я знал, что больше никогда – ни через год, ни через пять, ни через десять лет я не увижу Карину, девушку, чье лицо я никогда не забуду и не разлюблю, и в чью судьбу я больше не вмешаюсь. Я даже не взял с собой ее фотографии, но образ ее не раз преследовал меня во снах. Я не знал, что сталось с нею, но Карина постоянно мне снилась, на поверхности ее зеленых глаз застыл вопрос, но на дне их плескалось счастье.
2005
Удар в тишине
Кусочек лунного лучика проникал в щель между неплотно задвинутыми шторами и тонкой змейкой струился по подушке постели больной девушки. София лежала в мертвом сиянии лунного света, и все тело ее пронизывала боль. За последние дни она совсем ослабла и уже не могла ходить, но сегодня ей стало особенно плохо, и она проснулась ночью оттого, что ее измученное сердце трепыхалось так болезненно, что даже дыхание перехватывало, и, казалось, вот-вот оборвется все.