— Не надо! Ради бога не надо! Я боюсь…
У Марии Ильиничны вдруг подломились колени, и она рухнула на пол. Она забилась в нервной дрожи, и с ней случился припадок. Когда она пришла в себя, Проханов сидел рядом на диване, улыбался и говорил:
— Успокойся, дитя мое. Я взволновал тебя. Не стану больше, прости меня бога ради. Но все же помни, Марьюшка, деньги твои. Недельки через две поедем к плотникам. Обязательно поедем. Ты уж доверься мне…
Обо всем этом Мария Ильинична Вспоминала, метаясь по комнате. Что делать? Как она может помогать отцу Василию, если теряет веру в бога? Евангелисты врут! Все ложь, это она чувствовала сердцем, понимала умом, проверила по священному писанию. Библия — это сказка для взрослых.
И что хотел от нее отец Василий? Какая ему помощь нужна? Почему он так долго заставляет читать священное писание? Попа из нее не сделаешь, в семинарию не пошлешь. Женщина же… Проповедницей сделать ее хочет? Что же она, по деревням должна ходить?
Мария Ильинична решила наконец выяснить планы Проханова. Зная, что сегодня он свободен и днем и вечером, она пошла к нему домой. Когда Мария Ильинична вошла на крыльцо, дверь оказалась закрытой. Этого еще ни разу не случалось.
«Вот так история!» — удивилась она и громко постучала.
Проханов долго не выходил. Она снова принялась стучать, и вдруг дверь неслышно открылась.
— Никак Марьюшка! — обрадовался он. — А у меня гости, голуба моя. И по большому делу. Рад тебя видеть, нужна ты мне позарез, но если можно — через часок, — голос был мягкий, говорил он, явно извиняясь, что смутило Марию Ильиничну. — Уж ты, Марьюшка, не обидься. Ровно через час приходи ко мне. Когда немного стемнеет.
— Хорошо, хорошо, батюшка, — заторопилась Мария Ильинична. — Я могу и завтра.
— Ну, что ты! Через час приходи.
Мария Ильинична явилась не через час, а минут через тридцать пять-сорок. Ее разбирало любопытство: кто эти таинственные гости? Она уселась под развесистой ракитой так, чтобы ее не заметили.
Когда сумрак вместе с неосевшей за день пылью стал заволакивать улицу, Мария Ильинична услышала гул машин. Мимо нее прошли две «волги» и ЗИМ и остановились около дома священника.
Она увидела, как стали выходить какие-то люди и торопливо усаживаться в машины. Проханов подскочил к ЗИМу и припал губами к чьей-то протянутой руке.
Но вот машина резко тронулась. Проханов побежал вслед за ней, вытянув руки, будто у него отняли что-то очень дорогое. Мария Ильинична даже привстала, наблюдая за этой сценой.
Священник наконец остановился, поднял руку, приветливо помахал вслед, хотя машины уже скрылись в клубах пыли. Потом он повернулся и тихо побрел к дому. У крыльца он остановился, подумал о чем-то и, полуобернувшись в ее сторону, вполголоса позвал:
— Марьюшка! Иди в дом.
Мария Ильинична вспыхнула. Значит, он видел ее и знал, что она здесь?
Она вышла из своего укрытия и, не поднимая глаз, пошла на зов.
Они прошли в гостиную. Мария Ильинична вошла и, удивленная, остановилась. Почти полкомнаты занимали два стола, накрытые для гостей. Она пересчитала стулья. Одиннадцать. Стало быть, десять человек гостили у батюшки.
Проханов немного задержался и вошел в комнату оживленный, потирая руки от удовольствия.
— Ну, Марьюшка, дела наши поправляются. Просто расчудесные у нас с тобой дела. Садись-ка, драгоценная, сюда вот. Рядком, рядком, да поговорим ладком. А может, спервоначала-то перекусим малость? А то я все бегал, прислуживал. Своих помощниц отослал, чтоб уши не развешивали: зело любопытны. Как ты на сей счет, голуба моя?
Он говорил, а сам уверенно работал руками. Поставил перед Марией Ильиничной пустую тарелку, на нее положил ветчины, колбасы, огурчиков.
— Может, по шкалику употребим, а? На радостях — то… Прости, голуба моя, не ждал я тебя сегодня. Винишка никакого. Выпей водочки. Са-амую малость. Пройдет, пожалуй. Я только рюмочку, вот такусенькую? Ну, вот и славненько. А я уж, прости старика, привычный наполню — граненый. Возражать не станешь? Ну, рад-радехонек… А теперь… Чтоб счастья нам побольше да карман потолще!
Проханов засмеялся неожиданно тоненьким голосом, хотя обладал отличным, хорошо отшлифованным баритоном. На службе отшлифовал. Он выпил стакан одним глотком, приложил палец к одной ноздре, потом к другой, крякнул от удовольствия и проводил в рот целый помидор.
— А ты чего ждешь? Пей, пей, радость моя. Есть за что пить.
— А за что, Василий Григорьич? Вы только говорите, намекаете, а я ничего не знаю…
— Всему свое время, Марьюшка. Все объясню. Все чин по чину. Спервоначала выпей.