Наконец, выбрал. Он закрыл сундук, спрятал ключ в карман и возвратился в гостиную.
— Возьми, Марьюшка. Широковат малость, но сойдет…
Мария Ильинична попятилась от тянувшейся к ней волосатой руки.
— Не надо мне.
— Возьми, глупая. Все одно никто не носит.
— Не возьму я. Дайте иглу с ниткой.
— Тьфу, дуреха! Послал бог на мою голову. Бери или с грехом ходить будешь. Просить станешь — не отпущу греха, так и запомни.
Мария Ильинична расхохоталась.
— А себе отпустите?
Проханов заметно смешался и заспешил на поиски иглы с ниткой. Мария Ильинична направилась в библиотеку.
— Ну, чего корчишь-то из себя? — остановил ее хозяин. — Работай здесь. Нет уж секретов. Кончились секреты.
Пришлось подчиниться. Вспышка гнева прошла. Мария Ильинична чувствовала себя очень разбитой. Съежившись, она сидела в одной рубашке, а Проханов ходил по комнате и бросал на нее сердитые взгляды.
Через час, кое-как справившись с починкой, Мария Ильинична оделась и собралась уходить.
— Ну уж нет, голуба моя! — священник загородил ей дорогу. — Так у нас не положено. Иль мы не православные?
Он взял ее за плечи, сжал их, будто обручами, и почти силой усадил за стол.
— Попользуемся, Марьюшка, чем бог послал, — весело сказал он и придвинул себе и гостье по стакану, которые тут же наполнил до краев. — Выпьем, бесценная моя, и забудем наши прегрешения.
Марию Ильиничну охватил страх.
— Не могу я, батюшка, вы же знаете. Свалюсь я…
— Беда небольшая. Свалишься — подниму. Кроватями, слава богу, не бедствую. Хочешь — одна спи, хочешь — со мной…
Марию Ильиничну покоробило от этих слов, и это не укрылось от его взгляда. Но Проханов сделал вид, что ничего не заметил.
— Держи, Марьюшка. Ну, вот и славненько! Во имя отца и сына и святого духа, аминь. Давай, голуба моя! Нет, нет, до конца, до конца…
Мария Ильинична едва не задохнулась от стакана жгучей жидкости. Пила и думала: «До конца так до конца. Посмотрю на тебя, святого старца…»
Охмелела она сразу, но Проханов тут же предложил ей второй. Она отказалась. Он опять применил силу, схватил ее за плечи, могучей рукой сдавил ей голову и стал лить водку в рот. Она задохнулась, закашлялась.
— Привыкай, голуба моя, к святой пище, — глухим, вздрагивающим голосом говорил он. — Хватит редькой питаться. На нашу с тобой жизнь дураков в достатке найдется. Не шарахайся от меня. Одна у нас дорожка. Куда ж ты одна-то? Никак тебе нельзя одной. Умру — все тебе останется. А что случилось так — не беда. Надо же когда-нибудь этому случиться. — Он выпил стакан водки залпом, ничем не закусил и снова заговорил: — Не прогневайся, Марьюшка, закусывай. Бери сало, холодец, курочку. Все у нас есть и все будет. Всегда будет.
А Мария Ильинична все больше хмелела. Она уже не помнила, что он говорил, но хорошо запомнила, что было с ней потом.
…Очнулась Мария Ильинична утром. Проханов храпел рядом. Лежали они на полу, на том самом ковре, который расстилали вчера.
— О боже, стыд какой! — Мария Ильинична кое-как оделась и, с трудом передвигаясь, побрела к умывальнику. После холодной воды ей стало легче, но все-таки она чувствовала, что вряд ли сможет одна добраться до дому.
Пришлось прилечь на диван. Из гостиной доносился могучий храп. Этот храп внушал ей ужас. Наконец, не выдержав этой пытки, она плотно прикрыла двери обеих комнат, но и это не помогло. Храп словно сотрясал стены дома.
Мария Ильинична решила уйти. Она шагнула к двери, и вдруг сзади нее раздался хриплый голос:
— Удрать, голуба моя, из этого дома не так просто. Все на замках.
Мария Ильинична вся похолодела и обернулась.
Проханов стоял в Дверях полураздетый. Он скреб рукою заросшую седыми волосами грудь, зевал во всю ширь объемистого рта и настороженным взглядом следил за Марией Ильиничной.
— Но мне домой надо…
— Успеешь, — равнодушно сказал он. — И зачем тебе? Здесь твой дом. Привыкать надо.
— Это не мой дом. Незачем мне привыкать…
А он будто и не слышал. Подошел к ней вплотную, обнял за плечи.
— Беру тебя на содержание. И хватит об этом.
— Это как же — на содержание? — не сразу поняла она.
— Ох, Марьюшка, когда ж ты жить научишься? Так, поди, и в самом деле пропадешь. Коль не умеешь жизнь свою устроить, слушайся людей разумных. О себе больше думай. Наплевать тебе на других и на то, что они о тебе подумают. Время такое. Видишь, какой у меня дом? А ты думаешь, мне его подарили? Как же, держи карман шире! Сам с божьей помощью устроился. Живу теперь и в ус не дую. Ладно. Будет еще время, потолкуем. Пошли за стол.