– Да, мы ее осмотрели. И с ней тоже непорядок. Кто-то, по всей видимости преступник, выдернул кабель прямо из камеры. Высунулся из окна в подъезде и выдернул, – недоуменно покачал головой Разумовский. – Но видеокарту вынули и тоже проверят. Но уже в лаборатории.
– Ладно, как только будут результаты, вы мне скажете, а пока найдите нам пару понятых, и пойдемте с Жанной Валентиновной по комнатам. Будем составлять список вещей, которые пропали. Если таковые обнаружатся, – добавил он со вздохом. – Сдается мне, что ограбления не было, а вещи раскидали, чтобы создать иллюзию, что ограбление имело место.
Разумовский с интересом посмотрел на Гурова, гадая, что навело Льва Ивановича на такие мысли, но расспрашивать ни о чем не стал и молча отправился за понятыми.
6
Не успели Гуров и все остальные подняться наверх и заняться списком украденного, как вернулся Станислав Крячко. Вместе с ним в квартиру вошла молодая, лет двадцати девяти, очень симпатичная женщина.
Крячко тут же отозвал Льва Ивановича в сторону и, кивнув на женщину, тихо сказал:
– Это Инна Витальевна, воспитатель детского дома, из которого была удочерена Антонина. Оказывается, девочка вчера поздно вечером прислала ей СМС-сообщение с просьбой о помощи. Впрочем, ты сам должен на это сообщение взглянуть. Я взял у женщины номер, с которого ей было выслано сообщение, и сейчас попытаюсь определить, где находится телефон девочки. Заодно поеду в офис мобильной связи и возьму распечатку с сотового. Ты поговоришь со свидетельницей?
– Да, конечно. Иди. Я сейчас же с ней и поговорю, – заверил его Гуров, и Станислав быстрым шагом удалился в сторону коридора.
– Евгений Северьянович, – позвал Гуров Разумовского, – придется вам самому заняться с Жанной Валентиновной составлением описи. Мне срочно нужно поговорить еще с одним свидетелем.
Разумовский с интересом посмотрел на Инну и, кивнув, стал подниматься следом за понятыми и домработницей на верхний уровень квартиры.
– Чтобы нам никому тут не мешать, давайте пройдем вон в ту комнату, – указал Гуров Инне на комнатушку домработницы, и молодая женщина, растерянно кивнув, прошла туда через кухню.
– Простите меня, – остановилась она в дверях и повернулась ко Льву Ивановичу. – Мне никто ничего не рассказывает… Я хочу знать, где Тоня…
– Давайте присядем, и я вам все разъясню, Инна… Забыл отчество, – улыбнулся Гуров.
– Витальевна, – подсказала Инна и нерешительно огляделась вокруг.
– Садитесь в кресло, Инна Витальевна. А я себе стул вот на кухне взял. – Гуров поставил стул возле столика и сел на него.
Инна тоже села и вопросительно стала смотреть на Льва Ивановича, ожидая, когда он ей объяснит, что происходит.
– У вас есть сообщение от вашей бывшей воспитанницы, которое вы получили вчера вечером. Я правильно понял?
– Да, правильно.
Инна включила свой мобильный и, нажав несколько кнопок, отдала его Гурову. Тот прочел сообщение, нахмурился и вернул телефон обратно.
– Расскажите мне все, что вы знаете об этом, – он кивнул на сотовый у нее в руках.
– Я ничего не знаю, кроме того, что Тоня прислала мне вчера вот это сообщение.
Инна быстро и подробно рассказала Гурову о вчерашних событиях и закончила тем, что утром она отправилась в полицию.
– Расскажите мне о Тоне все, что знаете, – попросил Лев Иванович. – Вы ведь были ее воспитателем и наверняка в очень хороших отношениях с девочкой, раз она обратилась к вам за помощью в трудный для нее момент.
– Да, я работаю воспитателем в детском доме и до сих пор… как это лучше назвать… дружу с Антониной. Она необыкновенная девочка. Не такая, как все остальные. Хотя судьба у нее складывалась очень непросто. Она попала в детский дом после ужасной трагедии. Ее отец убил ее мать из ревности прямо у нее на глазах. Тонечке тогда было семь лет. Мать похоронили, отца посадили на пятнадцать лет, а Антонина осталась жить с бабушкой – маминой мамой. Через три года бабушка умерла от сердечного приступа, и Тоню отправили в наш детский дом.
– А других родственников у нее не было? – прервал рассказ Инны Гуров.
– У Тони есть дядя – родной брат отца. Но он не захотел брать девочку к себе, – ответила Инна. – Не знаю причин. Но сама Тоня говорила мне, что рада, что он от нее отказался. Потому что он плохой человек.
– Понятно. Как девочка восприняла то, что она оказалась в детском доме?
– Тоня очень тихая и спокойная девочка. Когда я ее узнала получше, то была очень удивлена, что она никогда не старается никого обмануть или схитрить. Если она не хотела о чем-то рассказывать или вынужденно врать, то просто молчала. И никакими клещами из нее нельзя было вытянуть ни слова. Сначала наши девочки не приняли ее и стали даже издеваться над ней, исподтишка делали ей всякие пакости. Но она очень стойко все переносила и никогда на них не жаловалась. Старшие девочки даже один раз ее побили. Но и тогда она промолчала. Была как маленький партизан, – невольно улыбнулась Инна, вспоминая.