– Я тоже его нашел, – заявил Крячко. – Ты ведь Игната Лопахина имеешь в виду?
– Его. Это ведь он в волейбол с Елизаром играл? – задал напарнику встречный вопрос Гуров, уже заранее зная ответ.
– Он, – уверенно ответил Крячко. – Я скоро освобожусь. Так, может, лучше встретимся? Все по телефону не обсудишь.
– Хорошо, приезжай в управление. Я тебя в кабинете буду ждать. Обменяемся информацией.
– Получается, что мы с тобой разными путями пришли к одному и тому же выводу – вероятным убийцей Шишковских может быть Игнат Лопахин. Если, конечно, это именно он убил Елизара, – подвел итог их с Гуровым обсуждения Станислав Крячко.
– Выходит, что так, – согласно кивнул Лев Иванович и добавил после некоторого молчаливого раздумья: – Жаль, что я сразу не скопировал полностью отчет вскрытия Елизара Шишковского. Хоть убей, не помню, упоминаются ли в нем травмы и увечья. Как-то не придал сначала этому значения. А получается, зря. Придется сейчас звонить следователю в Одинцовский район и просить его выслать мне фотокопию этого документа и документа опознания тела Елизара. Они мне завтра понадобятся на встрече с Крючковым, чтобы аргументировать свою просьбу об эксгумации.
Гуров достал телефон и набрал номер следователя Липовца, у которого он брал читать дело об убийстве Елизара Шишковского. Тот обещал уже сегодня выслать ему нужные копии документов.
– После встречи с тренером Игната и Елизара я созванивался с бывшим одноклассником Елизара – Дмитрием Караваевым, – сказал Станислав, когда Гуров закончил разговаривать по телефону. – Оказалось, что он был одним из тех ребят, которые когда-то входили в компанию Шишковского. Я расспросил его о характере Елизара, и он рассказал мне о нем интересные вещи. Оказывается, Елизар был очень самолюбивым парнем и не принимал, не умел принимать поражения. Он считал себя бесспорным лидером и всегда стремился быть во всем первым. А когда у него что-то не получалось, обвинял в этом кого-то другого. Хотя и не высказывал своего мнения прямо в глаза.
– Таил и копил, – понимающе отозвался Лев Иванович.
– Да, как-то так. Во всяком случае, он всегда дожидался удобного момента для нанесения ответного удара своему оппоненту. Он не подличал и исподтишка никогда не действовал, слишком умный был для таких действий и понимал, что уважение одноклассников такими методами не завоюешь. Он просто ждал удобного случая.
– Интересно, если этот Караваев такой умный и все понимал про своего товарища, то отчего тогда с ним водился? – удивился Гуров.
– Так ведь такие вещи, как честь и совесть, до людей доходят уже позже. В подростковом возрасте больше ценится стадность, чем справедливость, – заметил Крячко. – Вот и до Караваева это дошло только спустя несколько лет после окончания школы.
Телефон Гурова дал о себе знать неожиданным звонком. Лев Иванович, посмотрев на номер, поморщился и нехотя ответил:
– Слушаю, Оксана Романовна. Да, понял. Хорошо. Да, есть подвижки. Все понял, завтра к девяти.
После разговора со следователем настроение у Гурова испортилось окончательно.
– Чего ей нужно? – Крячко кивнул на сотовый Льва Ивановича, имея в виду Чернову.
– Говорит, будто только что вернулась с селекторного совещания и с нее требуют завтра подробный отчет по делу Шишковских. Сегодня ей не до меня, а завтра в девять я должен преподнести ей подозреваемого на блюдечке с голубой каемочкой. Придется нам с тобой сегодня все оставшееся время писать отчеты и собирать донесения от агентуры и от Разумовского. Ей, видите ли, нужны доказательства нашей активной оперативной работы.
– На нашу голову… – пробормотал Станислав. – Тогда давай писать, а то мне сегодня нужно пораньше быть дома. Наталья умудрилась где-то простыть и свалилась с температурой. Надо в аптеку заехать и купить ей лекарства.
Оперативники скрепя сердце занялись написанием документов. Ни Гуров, ни Крячко никак не могли привыкнуть к этим постоянным отчетностям. Они, конечно же, понимали, что все эти бумаги потом будут играть немаловажную роль в суде, но в то же время в глубине души считали, что ни один уважающий себя опер не должен любить писать отчеты. Это дело может нравиться только канцелярским чиновникам, секретаршам или офисным работникам, но никак не операм, которым во время проведения расследования и в кабинетах-то некогда находиться. Но правила были правилами, и полковникам из Главного управления МВД, как и всем остальным оперуполномоченным, приходилось переступать через свои желания (а вернее, через нежелания) и заниматься рутинной бумажной работой.