– И она ему сказала?
– Да, она рассказала все как есть. Всю правду. Он парень уже взрослый, аргументировала она, и говорить, что его папа был летчик и разбился при испытании самолета, как-то неудобно.
– А она ему именно так и говорила?
– Да, в детстве.
– А вам она не рассказывала, кто был отец Игната?
– Фамилию не говорила, а как звали и кто он такой, сказала. Татьяна всю жизнь проработала медсестрой в приемном покое Боткинской больницы. А отцом Игната был ее бывший сокурсник по колледжу. Звали его Иваном, и работал он фельдшером на станции «Скорой помощи». На той, что в Первом Коптельском переулке. Сказала, что он как узнал, что она забеременела, так сразу же уволился и куда-то уехал. Она, впрочем, его не сильно и искала.
– Ну, хорошо. Спасибо за информацию и извините, что отвлек, – распрощался Гуров. – Настоящий отец работал на станции «Скорой помощи», и звали его Иваном. Вот и все, что он мне сказал, – доложил он Крячко. – Фамилию он не знает. А еще жена рассказала Атлетову, что Игнат во время одного из своих звонков ей настойчиво интересовался своим родным отцом и она ему рассказала о нем всю правду. Так что вполне возможно, что подозреваемый взял себе его фамилию и отчество.
– Надо попробовать узнать его фамилию, – многозначительно посмотрел на Гурова Станислав.
– Попробую. Все равно, пока будет готовиться ДНК-экспертиза, надо чем-то заниматься. Но вы пока что проверяйте тех, что уже есть в списке.
Гуров собрал все необходимые для предоставления в суд бумаги и, оставив Инну с Крячко заниматься поисками подозреваемого, поехал в суд. По дороге он позвонил Веславу Новаку.
– Веслав, здравствуйте. Я вас не отрываю от дел?
– Нет. Если бы я был занят, я бы вам не ответил. У меня правило – на работе заниматься только чем-то одним – или жмуриками, или написанием отчетов, или разговорами по телефону. Говорите.
– Вы мне завтра понадобитесь прямо с десяти утра. Что вы на это скажете?
– Смотря для чего я вам понадоблюсь, – ухмыльнулся в трубку Веслав.
– Для приятного времяпрепровождения на Троекуровском кладбище, – в тон ему ответил Лев Иванович. – Будем с вами выкапывать останки Елизара Шишковского, который вовсе не Елизар Шишковский, а, скорее всего, Игнат Лопахин. Нужно будет осмотреть эти останки на предмет перелома левой кисти руки и взять материал для ДНК-экспертизы. Если у вас на утро есть другие планы, придется их сдвинуть. Надеюсь, вы меня понимаете.
– Да, я понимаю, – ответил Новак и снова ухмыльнулся. – Но, на ваше счастье, у меня нет срочных дел на утро завтрашнего дня. Иначе я бы…
– Вот и прекрасно, – перебил его Лев Иванович. – Я буду ждать вас к десяти у здания суда.
Гуров назвал адрес и распрощался с судмедэкспертом.
Следующие несколько дней прошли для оперативников в рутинной оперативной работе. Но и она принесла им хотя и небольшие, но положительные результаты.
Веслав, проведя осмотр останков, захороненных под именем Елизара Шишковского, подтвердил догадку Гурова, что в могиле похоронен, скорее всего, Игнат Лопахин. На кисти левой руки явственно были видны следы сросшегося перелома. А через неделю подоспели и результаты ДНК-экспертизы, в которых говорилось, что останки не принадлежат Елизару Шишковскому.
Гуров нашел родного отца Игната Лопахина. На станции «Скорой помощи», где Иван Родионов когда-то работал, все еще трудился его приятель, который до сих пор поддерживал с ним отношения. Он и подсказал Льву Ивановичу, где искать горе-отца. Мужчина не очень обрадовался, когда Гуров наведался к нему домой, но, выяснив, что с него никто не будет ничего требовать, кроме материала для ДНК-экспертизы, даже огорчился, узнав о смерти своего так и не признанного им сына.
– Понимаете, ну не любил я Татьяну, – оправдывался он. – А она прилипла ко мне как банный лист. Я так и подумал, что она и забеременела от меня с явным намерением женить на себе. А у меня тогда как раз роман завязался с моей будущей женой. Вот оно мне надо было, чтобы Лада узнала о том, что некая женщина ждет от меня ребенка? Правильно, не надо. Вот я и смылся потихоньку. Перешел на другую работу. И адрес сменил. Нехорошо это, конечно, не по-мужски, но получилось так, как получилось, – вздохнул Родионов. – А парня, конечно, жалко. Так умереть и врагу не пожелаешь, а уж человеку одной с тобой крови – тем более.