– Я так понял, что Игнат не хотел, чтобы ты знакомила его со своими родителями. Боялся, что его секрет раскроется, – подсказал Гуров следующий вопрос.
– Наверное. Скорее всего, это так. Но он иногда приходил к нам домой, когда наверняка знал, что дома никого нет, – вздохнула Тоня. – Но однажды нас с ним застукал папа Валера. Я не понимаю, как он тогда его не узнал! Они столкнулись с Ели… с Игнатом буквально нос к носу. Был жуткий скандал, и мне запретили видеться с ним.
– Но вы все равно встречались, – констатировал очевидное Гуров.
– Наверное, это тот самый скандал, о котором я вам, Лев Иванович, и рассказывала, – заметила Жанна Валентиновна. – Это ведь было незадолго до того, как… В общем, незадолго до того, как ты убежала из дому?
– Да. – Тоня шмыгнула носом и отвернулась. – Через пару дней после этой ссоры с родителями я заподозрила, что беременна, и купила в аптеке тест. Он показал положительный результат. Я испугалась и рассказала все Игнату. Он предложил мне бежать с ним. Сначала я отказывалась, предлагала ему пойти вместе со мной к родителям, рассказать им все, сказать, что мы поженимся и все такое. Но он отговорил меня. Он умеет быть очень убедительным.
Все это Тоня проговорила быстро, почти скороговоркой, потом резко замолчала и опять заплакала. Жанна Валентиновна села с ней рядом, обняла и стала успокаивать. Минуты через три Тоня успокоилась, вытерла слезы и вернулась к своему рассказу:
– Свои вещи я выносила из комнаты постепенно. Родители и Жанна в мою комнату никогда не заходили, и мне было легко сделать это незаметно. Я просто складывала все в школьную сумку и делала вид, что ухожу в гимназию или в студию. Но если бы я просто, безо всякой причины, пропускала занятия, то в школу вызвали бы родителей. Поэтому Игнат написал мне на специальном бланке справку, что якобы я заболела, и я отдала ее классной руководительнице. Только не спрашивайте меня, где он взял этот бланк. Я не знаю.
– Вы куда-то отвозили твои вещи? – заинтересовался Лев Иванович.
– Да, у Игната была съемная квартира в Ивантеевке. Туда мы все и отвозили. Туда и приехали сразу же после… после того, как уехали из этой квартиры. Но потом он сказал, что нам все эти вещи пока не нужны, и заставил меня оставить все в этой квартире, а с собой взять только самое необходимое. Сказал, что мы заберем их потом, позже.
– Ты помнишь адрес квартиры, где вы оставили вещи? Скажи мне, и я попробую забрать их оттуда и вернуть тебе.
Тоня продиктовала Гурову адрес, и он записал его в свою книжку.
– Ты говорила, что вы за последние две недели сменили несколько адресов, – вспомнил он слова Антонины. – Ты не вспомнишь, где вы останавливались?
– Я могу назвать только города, – виновато посмотрела на него Тоня. – Мы всегда переезжали с Игнатом на новое место на такси. Он сам заранее договаривался о съеме, а при мне только называл таксисту адрес, куда нас нужно отвезти. Потом я уже из квартиры не выходила. Он меня не выпускал. Я не запоминала адреса.
Тоня, кроме Люберец и Ивантеевки, назвала еще три подмосковных города, в которых они с Елизаром снимали жилье и жили там по нескольку дней.
– Так, ну хорошо, – сказал Лев Иванович. – Теперь меня интересует вот что. Расскажи мне, что тебе говорил Игнат о своей работе, о семье и вообще о том, кто он и чем занимается? Ведь вы же с ним о таких вещах говорили?
– Да, – покивала Тоня. – Он немного, но рассказывал о себе. Говорил, что родился в Москве, что мама одна воспитывала его и что она умерла два года тому назад. Он рассказал, что, не окончив учебы в университете, ушел в армию, а потом, сразу же после демобилизации, уехал на Дальний Восток и почти четыре года работал на рыболовецком судне, заработал кучу денег, а потом решил вернуться в Москву.
– А когда он вернулся, он не сказал?
– Сказал. Два года назад, когда приехал на похороны матери.
– Ах, он даже так сказал! – покачал головой Гуров.
Он-то прекрасно помнил, что говорил ему Разумовский после беседы с Ледневым, мужичком с деревеньки под Истрой, у которого Елизар брал «уазик» напрокат. Леднев утверждал, что знает Игната уже три года.
– Что-то не так? – вопросительно посмотрела Тоня на Гурова.
Гуров рассказал Тоне и Жанне Валентиновне и о словах Леднева, и о том, что отчиму Игната Лопахина Елизаром была выслана крупная сумма на похороны матери.
– Просто удивительно! – поразилась Астапова, прижимая руки к груди. – Он дает такую кучу денег на похороны матери убитого им парня, а через два года хладнокровно убивает своих родных родителей!
– Наверное, ему нужно было просто показать отчиму Игната, что его пасынок еще жив, – предположил Гуров. – Он ведь сохранил все контакты с Татьяной Тимофеевной, матерью Игната, чтобы поддержать в ней уверенность, что ее сын в порядке. Отчим отзывается об Игнате как о добром парне. Было бы удивительно, если бы этот добрый парень не выслал деньги на похороны матери. И то, что он не стал претендовать на квартиру, которая осталась ему в наследство, тоже понятно. Отчим думает, что Игнат проявил благородство и оставил ему эту квартиру. Но я полагаю, причина была в другом. Елизар просто не хотел светиться, ведь переоформление наследства все-таки требует личного присутствия наследника. Так что тут все логично.