Жанна Валентиновна сходила в гимназию и договорилась, чтобы Тоня сдала ЕГЭ в будущем году. Директриса прониклась историей Антонины (вернее, той версией истории, которую рассказала ей Жанна Валентиновна) и, пожалев девочку, дважды оставшуюся сиротой, согласилась перенести ее переэкзаменовку на будущий год.
Днем жизнь у Тони налаживалась, а вот когда наступала ночь, к ней подступала бессонница со своими воспоминаниями и тяжелыми думами.
Немного погодя Антонина задремала, а вернее, провалилась в состояние полусна-полуяви, которое обычно называется пограничным состоянием. Она вроде бы как уже и спала и даже видела какие-то образы, как это обычно бывает во сне, и в то же время отчетливо слышала каждый шорох, проникавший к ней в разум извне. Наверное, именно поэтому она смогла сквозь дрему уловить тихое дыхание неподалеку от себя и сразу же открыла глаза.
В комнате было темно, хотя Тоня точно помнила, что дверь в ее комнату должна быть приоткрыта, а в коридоре должен гореть свет. В первый же день возвращения домой она попросила Жанну Валентиновну включать свет на втором этаже, а дверь в свою комнату всегда оставляла открытой. Сама домработница временно (чтобы Тоне не было страшно засыпать вечером) перебралась в соседнюю комнату, комнату для гостей. Их с девочкой отделяла только одна стена, и Антонина, если ей вдруг станет страшно, всегда могла позвать женщину.
И вот теперь в комнате царила тьма, и было непонятно, выключен свет в коридоре или просто закрыта дверь в комнату. Тоня затаила дыхание и прислушалась, но ничего не услышала. Глаза ее начали привыкать к темноте, и теперь она смогла различить смутный темный силуэт у себя в ногах. Кто-то явно сидел на кровати и смотрел на нее. Холодок пробежал у Тони по шее, спине и по ногам. Она хотела пошевелиться, но тело словно парализовало. Тоня сдавленно вскрикнула и тут же почувствовала, как ее рот закрыла чья-то ладонь.
Теперь она узнала того, кто находился в ее комнате. Игнат. Это именно его запах она уловила от ладони, закрывавшей ей рот. Осознание того, что он как тать прокрался к ней в комнату и наверняка собирается убить и ее, и Жанну, придало ей сил, и она резко села на постели, откинув ото рта закрывающую его руку.
– Ш-ш-ш-ш, – зашипел Елизар. Сорвавшись с места и придавив Тоню к постели, он снова закрыл ей рот рукой. – Не шуми. Разбудишь Жанну, – зашептал он ей прямо в ухо. – Я ничего не сделаю ни тебе, ни ей, если ты не будешь кричать. Я пришел с тобой поговорить. Я соскучился по тебе. Мне можно убрать руку? Ты обещаешь быть паинькой и вести себя тихо? Ты ведь не хочешь, чтобы я сделал плохо Жанне?
На каждый его вопрос Тоня или кивала, или качала головой. Она была согласна на все условия Елизара, только бы он не тронул домработницу, которая в последнее время заменила ей семью.
– Я верю тебе. Я знаю, что ты никогда не обманываешь, – все так же тихо проговорил Елизар. – Поэтому убираю руку. Хорошо?
Тоня снова кивнула и почувствовала, как ладонь освободила ей рот.
– Ты такая красивая, особенно когда спишь, – с грустью в голосе сказал Елизар, немного отодвигаясь от Тони и давая ей возможность сесть. – Мне всегда нравилось смотреть на тебя спящую. В такие моменты ты становишься такая нежная и беззащитная, что мне отчего-то всегда хотелось плакать, – признался он.
– Зачем ты пришел? И как ты попал в квартиру? Мы ведь сменили замок, – уже немного оправившись от страха, шепотом спросила Тоня.
– Я ведь тебе сказал, что пришел, чтобы поговорить с тобой. Вернее, если быть точным, попрощаться. И… – Последовала небольшая пауза, и Елизар продолжил: – У меня есть к тебе небольшое предложение.
– Нет, я никуда с тобой не пойду. Ты обманщик. – Тоня чуть ли не крикнула это, но вовремя остановилась, и последние слова она прошипела, а не произнесла. – Как ты сюда попал?
Игнорируя ее вопрос, Елизар только улыбнулся. Конечно же, Тоня не могла увидеть его улыбку в темноте, но она ее почувствовала. Почувствовала каким-то неизвестным еще науке восьмым чувством, чувством тех, кто любит всем сердцем и всей душой.
«Неужели я все еще люблю его? – пришла к Антонине мысль. – Как я вообще могу любить его после того, что он сделал? После того, как я узнала о нем всю правду?» – ужаснулась она собственным чувствам.
– Ты сейчас думаешь обо мне как о чудовище, – усмехнулся Елизар, интуитивно почувствовав, о чем она сейчас думает. – В каком-то смысле ты права. Я и есть чудовище. Вернее, внутри меня сидит какой-то зверь, который побуждает меня к ужасным поступкам. Нет, я не больной, и в моей голове нет голосов, которые бы приказывали мне все это делать. Все, что я совершаю, я совершаю осознанно и целенаправленно. Но от того, что я признаю это, тебе ведь не легче, правда?