На закрытом железнодорожном переезде стоял одинокий Опель- кадет. Полосатый шлагбаум перекрывал проезд, и подмигивал красными фонарями, ожидающей машине. Внутри салона, утопая в сигаретном дыму, сидело четверо парней. С динамиков долбила по мозгам придурковатая музыка.
– Давай проскочим. Ну, сколько можно ждать? – предложил водителю светловолосый парень лет двадцати, со шрамом у виска, размещавшийся на заднем сиденье справа.
– Нет! Пока поезд не пройдет, не тронусь. Забыл, как прошлым летом вырезали твоего братца из разбитой кабины трактора, – недовольно отозвался моложавый водитель.
– Да, ты че? Он же был торчок! Ему было все равно. Не поездом бы бошку снесло, так утонул бы, или сгорел от водяры. Но ты реальный пацан, при уме, и шустро водишь тачку. Говорю, успеем!
– Не дергайся Винт! Сказано ждать, значит ждать, или тебе приспичило? – отозвался третий с небритой щетиной на лице, сидящий рядом с водителем.
Водитель, покачиваясь в такт музыки, стал тарабанить пальцами по черному рулю машины. Четвертый, спал на заднем сидении, укрывшись черной кожаной курткой, прислонившись лбом к закрытому окну дверцы. Вскоре послышался нарастающий звук приближающегося поезда. По рельсам побежали световые зайчики от прожектора локомотива, и машину сильно качнуло волной, идущей впереди состава. Внезапно на рельсах появился странный туман, который стал быстро распространяться по сторонам и сворачиваться в светящиеся клубы. Из мглы показался несущейся поезд. Колесные пары вагонов светились ярким зеленым свечением, на которое трудно было смотреть. Ощущение было такое, что поезд не ехал, а летел на подушке из зеленого тумана. Туман, каким-то необъяснимым образом, подымал локомотив и вагоны над землей. Казалось, еще миг и поезд оторвется от земли, и улетит в небо. Кабина машинистов светилась, но в ней никого не было.
– Ни фига себе! – вырвалось у водителя.
Его влажные пальцы тут же вцепились в руль, а тело стало медленно съезжать с сидения.
– Офигеть! Пацаны, это че такое? – отозвался парень со шрамом.
Машину стало трясти, словно под колесами уходила земля.
У небритого, лицо приобрело смертельно белый оттенок, он окаменел как статуя, и не мог выговорить ни слова.
– Не, пора завязывать! – произнес водитель, – Говорили же, что можно допиться до белочек! Это пацаны уже не белочки! Вы как хотите, а я пасс!
Дрожащей рукой он повернул ключ зажигания, и быстро воткнул заднюю передачу. Опель задним ходом отскочил от переезда, и развернулся на месте, демонстрируя первоклассный дрифтинг. Передние колеса, бешено закрутились, издавая панический визг. Появился запах паленой резины. Она вильнула приподнятым багажником, и рванула вперед. Силуэт автомобиля тот час исчез за поворотом густой посадки.
В дверь пятого купе постучала невысокая проводница пышной комплекции в бордовом берете. Под мышкой она держала небольшую черную сумочку. Женщина отворила дверку и сообщила, что приближается станция Россохино. Милютин крепко спал. Ему снился яркий сон, в котором он летел высоко над землей, пытаясь догнать солнце, которое спешило спрятаться за горизонт.
– Проснитесь! Пассажир, проснитесь же! – в голове мужчины, зазвучал женский голос.
Петр Николаевич открыл глаза. Рядом стояла проводница в железнодорожной форме и дергала его за рукав. Солнечные лучи пробивались через запыленное окно, приятно согревали ступни ног.
– Подъезжаем к Россохино, пора сдавать постель, – сказала она, и положила на столик прямоугольный кусочек красноватого картона.
– Билет свой заберите! – добавила женщина в железнодорожной форме.
– Что это? – потирая заспанные глаза, спросил Милютин, и поднялся с полки.
Он взял со стола прямоугольную картонку и повертел ее в руках, внимательно разглядывая выбитые на ней буквы и цифры.
– А где билет? Мне для отчета нужен проездной билет.
– Так вон же, у вас в руках! – удивилась проводница, – Вы что, еще не проснулись? Пора сдавать постель, поторапливайтесь! – сказала она, и вышла с купе.
Петр Николаевич, еще раз загадочно повертел непонятную картонку, с дыркой посредине, затем поднял голову.
– Ерунда какая-то!
– Почему ерунда? Билет как билет, – приветливо отозвался седовласый белорус в вышитой косоворотке, который сидел напротив.
Старик не спеша отколупывал скорлупу с вареного яйца, которая тут же падала с его рук на разосланную газету «Сельская жизнь».
– А, это девятый вагон? – поинтересовался Милютин.
– Девятый! – ответил белорус.
– А, купе?
– Пятое! Вон, на дверях номер есть.
– А, поезд сто двадцать….
– Точно, так! Сто двадцать седьмой, – не дожидаясь конца вопроса, ответил старик, и добродушно рассмеялся, – Видать, вчера немного перебрали? Признаюсь честно, со мной такое то же случается! Я, бывало, под этим делом, – он многозначительно потер пальцами шею, – Даже садился не в свой поезд, и заезжал бог знает куда. Лишь на третьи сутки домой возвращался. Да-а! Ух, и давала же мне тогда моя бабка! Такой нагоняй устраивала! Теперь я в дороге не пью! Принимаю только дома, да и то, лучше чтобы старуха не видела, так спокойней! – закончил старик, и засиял в довольной улыбке.