Почти все женщины сидели на улице, сучили и пряли шерсть. Мужчины были в море. Ветер разносил звуки песен над холмами. Всегда, когда я их слышал, у меня мурашки бежали по коже.
Кейт понизила голос:
— Давай встретимся сегодня вечером. Хочу кое-что тебе показать.
— Вечером? — я удивился. — А когда? После ужина?
— Нет. Когда стемнеет и все заснут. Ты же можешь выбраться через окно?
Я был в недоумении.
— Наверное, могу. А зачем? Почему ты не можешь показать мне это сейчас?
— Потому что не могу, дурачок!
Мы остановились на вершине холма, глядя на маленькую бухту. За заливом виднелся Лудаг.
— Встретимся в одиннадцать у причала. Джиллисы будут уже спать, да?
— Конечно.
— Отлично. Значит, без проблем.
— Только Питер может не захотеть пойти, — сказал я.
— Бога ради, Джонни! Ты можешь хоть раз что-то сделать без Питера?
Кейт раскраснелась и смотрела на меня очень странно. Ее реакция меня здорово удивила. Мы всегда все делали вместе — она, я и Питер.
— Могу, конечно, — недовольно сказал я.
— Хорошо. Значит, встретимся у пирса в одиннадцать. Только ты и я! — и Кейт направилась за холм, на ферму О’Хенли.
Я не мог понять, почему, но идея встретиться с Кейт один на один ночью волновала меня. К вечеру, когда ветер начал стихать, я едва мог сдержать нетерпение. Мы с Питером закончили работу по хозяйству, потом поужинали вместе с Дональдом Шеймусом и Мэри-Энн. Как всегда, после молитвы за столом воцарилось молчание. Не то чтобы они не хотели с нами говорить; они и между собой-то редко когда общались. Если честно, нам нечего было сказать друг другу. Да и о чем говорить? Жизнь изо дня в день текла одинаково. Была, конечно, смена времен года, но они следовали друг за другом естественно и привычно и обсуждения не требовали. Ни Дональд Шеймус Джиллис, ни его сестра не помогали нам учить гэльский. Питер начал говорить на нем, потому что другие дети общались на нем в школе. Конечно, на площадке, а не в классе — преподавание шло только на английском. Я узнал гэльский от других фермеров, большинство из которых вообще не знали английского. А если и знали, то говорить со мной на нем не собирались.
Дональд Шеймус покурил трубку, сидя у огня. Он читал газету, Мэри-Энн мыла посуду, а я помогал Питеру делать домашнюю работу. Ровно в десять мы все шли спать. Торф в очаге утрамбовали на ночь, лампы затушили. Мы разошлись по комнатам в облаке запахов торфяного дыма, табака и дымящего фитиля.
Мы с Питером спали на большой кровати в задней комнате. Там стоял комод и платяной шкаф, и едва хватало места, чтобы открыть дверь. Питер, как всегда, заснул за несколько минут. Я не боялся разбудить его, когда буду одеваться и вылезать в окно. Но я не знал, насколько крепко спят Мэри-Энн и Дональд Шеймус. Перед выходом, до того, как часы должны были пробить одиннадцать, я приоткрыл дверь и прислушался к тому, что происходит в доме. Кто-то храпел так, что это было похоже на маленькое землетрясение. Не знаю, брат это был или сестра. Скоро я расслышал другой храп — высокий, прерывистый, скорее горловой, чем носовой. Значит, оба крепко спят.
Я закрыл дверь, подошел к окну, отодвинул занавеску. Открыл задвижку и поднял раму, стараясь не шуметь. Питер закряхтел и повернулся на другой бок, но не проснулся. Губы его шевелились, как будто он говорил сам с собой — произносил все те слова, которые не смог сказать во время ужинов с Джиллисами. Я сел на подоконник, свесил ноги наружу и соскользнул в траву.
Снаружи было удивительно светло. Небо на западе еще не потемнело, а луна уже разливала свой серебристый свет над холмами. Небо было скорее темно-синим, чем черным. Летом у нас будет светло до полуночи, а то и позже. Правда, до этого оставалось еще несколько недель. Я протянул руку в комнату, закрыл занавески и опустил раму. И бросился вниз по холму, как борзая! Ноги мои путались в высокой траве, я расплескивал болотную воду. На меня обрушилось чувство полной свободы. Эта ночь будет моей! Нашей с Кейт.
Она нетерпеливо ждала меня у пирса и, как мне показалось, немного нервничала.
— Почему так долго?
Ее шепот звучал очень громко. Я понял, почему: ветер прекратился, слышно было только, как океан накатывает на берег.
— Я всего на пять минут опоздал, — начал я. Кейт только фыркнула, взяла меня за руку и повела по тропинке в сторону Руба Бан. Ни в одном из домов вокруг не горел свет, казалось, весь остров крепко спит. В лунном свете все было хорошо видно, но и нас мог увидеть кто угодно. Я чувствовал себя уязвимым.
— Куда мы идем? — спросил я Кейт.
— На Пляж Чарли.