И вдруг из-за холма появилась маленькая фигурка. Кейт бежала в зеленых резиновых сапогах, которые были ей велики и хлопали ее по голеням. Она завернулась в плащ, который явно позаимствовала у миссис О’Хенли. Я обнял девушку и прижал к себе.
— Я боялся, что не приду, а ты придешь! — я старался перекричать бурю.
— Я тоже, — она улыбнулась, и я поцеловал ее. — Спасибо, что пришел. Пусть только для того, чтобы сказать, что не можешь сегодня!
Я улыбнулся:
— Это ты про что?
— Ты только об одном и думаешь! — Кейт рассмеялась. Мы снова поцеловались. Я прижимал ее к себе, стараясь защитить от ветра и дождя. Вокруг нас бушевала стихия. Наконец она высвободилась.
— Я лучше пойду. Не знаю, что я скажу дома про мокрую одежду!
Кейт еще раз поцеловала меня на прощание и убежала. Буря и темнота мгновенно скрыли ее от глаз. Я постоял немного, отдышался, потом вернулся на тропинку, ведущую вверх, к ферме Джиллисов. Я прошел не больше десяти ярдов, когда из темноты вышла фигура. Я чуть не закричал от страха, но потом увидел, что это Питер. На нем не было непромокаемой одежды, только рабочий комбинезон и старая твидовая куртка, которую отдал ему Дональд Шеймус. Питер уже промок насквозь, волосы залепили ему лицо. Вид он имел абсолютно несчастный, это было заметно даже в темноте. Видимо, он встал, оделся и последовал за мной, как только я ушел.
— Бога ради, Питер, что ты делаешь?
— Ты был с Кейт!
Отрицать это было невозможно: он нас видел.
— Да.
— У меня за спиной!
— Нет, Питер.
— Да, Джонни! Мы всегда были вместе — ты, я и Кейт. Всегда. Мы были втроем, с самого Дина! — его явно обуревали сильные чувства. — Я видел, как вы целуетесь.
Я взял его за руку:
— Давай пойдем домой, Питер.
Но он рывком освободился.
— Нет! — мой брат уставился на меня горящими глазами. — Ты меня обманывал!
— Вовсе нет, — я начал злиться. — Питер, мы с Кейт любим друг друга, ясно? Ты здесь абсолютно ни при чем.
Секунду он стоял и смотрел на меня. Я никогда не забуду его взгляд: взгляд человека, которого предали. Потом Питер сорвался и убежал в ночь. Я этого не ожидал и поэтому отреагировал с задержкой в несколько секунд. За это время он скрылся из виду.
— Питер! — закричал я. Мой брат побежал не на ферму, а в противоположном направлении, к берегу. Я тяжело вздохнул и побежал за ним.
На северном побережье, у подножия низких холмов, грудами и поодиночке валяются огромные камни. Сейчас на них обрушивались высокие волны. Я видел, как Питер — едва заметный в темноте силуэт — карабкается по камням. Это было безумие. В любой момент волна могла подхватить его и унести в залив, на верную смерть. Я проклял день, когда он родился, и кинулся по камням за ним.
Я несколько раз звал его, но за ревом моря мой голос был не слышен, а ветер уносил слова прочь. Я мог только не выпускать Питера из вида и стараться догнать его. Я подобрался к нему на пятнадцать-двадцать футов, когда он начал взбираться на скалы. В обычных обстоятельствах это было не сложно. Но во время бури затея становилась безумной. Махер опускался примерно на двадцать футов к берегу, а потом отвесно обрывался. В этом месте проходила глубокая трещина, как будто кто-то взял гигантский молот и вогнал в землю клин.
Питер почти добрался до верха — и упал. Если он кричал, то я этого не слышал. Он просто исчез в этой трещине. Я, забыв об осторожности, вскарабкался по скалам туда, где видел его в последний раз. Тьма в трещине внизу казалась абсолютной.
— Питер! — закричал я и услышал, как мой крик отдается от стенок провала. А потом мне ответил слабый голос:
— Джонни! Джонни, помоги мне!
То, что я сделал дальше, было сумасшествием. Если бы я остановился и подумал, я бегом вернулся бы на ферму и разбудил Дональда Шеймуса. И не важно, что нам досталось бы на орехи. Мне следовало позвать на помощь. Но я не остановился, не подумал. И через несколько минут помощь мне требовалась не меньше, чем Питеру.
Я начал спускаться в провал, стараясь встать в распорку между его стенками. И тут камень под моей левой ногой просто раскрошился, и я упал во тьму.
Во время падения я ударился головой и потерял сознание раньше, чем долетел до дна. Не знаю, сколько времени я был без чувств. Первое, что я услышал, был голос Питера, повторявший мое имя, как мантру, совсем рядом с моим ухом.
Вслед за сознанием пришла боль. Боль в левой руке, настолько острая, что от нее перехватило дыхание. Я лежал, распластавшись на скалах и мелких камнях. Левая рука была неестественно подвернута; я сразу понял, что сломал ее. С большим трудом я перевернулся и сел, прислонившись спиной к скале. Я поднял голову к небу и начал кричать, проклиная Бога, Матерь Божью, Питера и всех, кого я мог вспомнить. Я ничего не видел; рев океана оглушал меня. Камни подо мной были мокрыми, в водорослях и песке. Я понял: мы не оказались под водой только потому, что начался отлив. В такой шторм во время прилива вода быстро залила бы провал в земле, и мы с братом утонули бы. Питер начал голосить, у него стучали зубы. Он плотно прижался ко мне, и я почувствовал, как он дрожит.