Он потянулся к ней, и их губы соприкоснулись — вначале неуверенно. Наконец они поцеловались. Это был нежный поцелуй, полный воспоминаний о том, какими они были и что ушло навсегда. Фин закрыл глаза, его захлестнула волна страсти и сожаления.
И внезапно все кончилось. Маршели сделала шаг назад, освободилась из его объятий. Она посмотрела на него со страхом и сомнением, потом отвернулась и направилась к скалам. Фин стоял и смотрел вслед, потом побежал за ней. Не останавливаясь, Маршели спросила:
— Что ты выяснил о моем отце?
— Я выяснил, что он не Тормод Макдональд.
Она остановилась, нахмурилась, повернулась к Фину:
— В каком смысле?
— Он позаимствовал — или украл — личность умершего мальчика с острова Харрис. На самом деле его звали Дональд Джон Джиллис, и он с острова Эрискей. А парень, которого вытащили из болота — его брат, Дональд Питер.
Маршели недоверчиво уставилась на него.
— Правда, Дональд Джон — тоже не настоящее имя.
Фин видел, что мир Маршели рушится. Все то, на чем она строила свою жизнь, заколебалось, как зыбучий песок под ногами.
— Я не понимаю.
И он рассказал ей все, что узнал, и то, как он смог это выяснить. Она слушала молча, и лицо ее было белее луны. Ей пришлось ухватиться за руку Фина, чтобы не упасть.
— Мой отец был «сироткой»?
Фин кивнул.
— Он действительно был сиротой. Во всяком случае, детдомовцем. Его вместе с братом отправила на острова католическая церковь.
Маршели опустилась на песок, села, скрестив ноги. Спрятала лицо в ладонях. Фин решил, что она плачет; но когда женщина подняла голову, лицо было сухим. Шок притупил все ее чувства.
Мужчина сел на песок рядом с ней.
— Это так странно… Ты думаешь, что знаешь, кто ты, потому что знаешь, кто твои родители. Некоторые вещи… — она помолчала в поисках нужного слова, — очевидны. Не вызывают никаких вопросов.
Маршели затрясла головой.
— А потом ты узнаешь, что вся твоя жизнь была основана на лжи. И ты больше не знаешь, кто ты такой. — Она посмотрела на Фина расширенными глазами. — Мой отец убил своего брата?
Внезапно Фин понял: он может принять мысль о том, что личность отца Маршели и причина смерти его брата останутся неизвестны. Сама Маршели не сможет жить нормально, пока не выяснит правду.
— Я не знаю.
Он обнял ее, она положила голову ему на плечо. Так они сидели долго, слушая прибой, купаясь в лунном свете. Маршели начала дрожать от холода, но встать и уйти не пыталась.
— Я ездила к отцу перед тем, как отправиться в Глазго. Он сидел под дождем. Думал, что он на корабле, который плывет с материка. «Клансмэн», так он сказал, — женщина повернулась к Фину, глаза ее затуманились грустью. — Я думала, отец просто бредит. Вспоминает что-то, что видел по телевизору или прочел в книге. Меня он называл сначала Кэтрин, а потом — Кейт. Как будто я его знакомая, но при этом не дочь. И еще он говорил о каком-то Большом Кеннете.
— Бейн Руи Койньях. Это гора, которая защищает гавань в Лохбосдейле. Они должны были видеть ее с корабля, когда были еще далеко от берега, — Фин протянул руку, убрал волосы от ее глаз. — Что он еще говорил?
— Что-то непонятное. По крайней мере, я его не поняла. Он как будто говорил с Кейт, а не со мной. Сказал, что никогда не забудет, как они жили в Дине. И еще башенки у Дэнни. Они напоминали об их месте в мире… Кажется, так, — Маршели снова посмотрела на него, и в каждой морщинке на ее лице была боль. — И он еще кое-что сказал. Сейчас я понимаю, что это значит, — она закрыла глаза, стараясь поточнее вспомнить:
— «Мы неплохо справились для пары приютских детей».
Видимо, выражение лица Фина изменилось. Маршели нахмурилась, наклонив голову набок:
— Что такое?
Просто на бывшего полицейского снизошло озарение.
— Маршели, кажется, я знаю, что он имел в виду, когда говорил про Дин. И башенки у Дэнни. И еще это значит, что Кейт, девочка, которая жила у вдовы О’Хенли, приплыла сюда вместе с братьями.
«Возможно, есть кто-то, кто знает всю правду», — подумал Фин. Он встал, протянул спутнице руку, помогая подняться.
— Если будут места, завтра первым же рейсом мы летим в Эдинбург.
Комнату освещал только синеватый отсвет экрана его ноутбука. Он сидел в темноте у стола, а вокруг висела тишина спящего дома. Присутствие за стенами других людей только усиливало его чувство одиночества.
Это была та самая комната, где он провел столько времени, занимаясь с отцом Артэра. Здесь юные Фин и Артэр, то порознь, то вместе, слушали длинные лекции по истории Гебридских островов и решали сложные уравнения. Годы его детства прошли здесь, в душной тюрьме. Свободу он видел только иногда, бросая взгляд за окно. Маршели предложила ему переночевать на раскладном диване; но здесь до сих пор жили неприятные воспоминания. Кофейное пятно в форме острова Кипр на кофейном столике, за которым они занимались. Ряды книг с длинными и сложными названиями. Запах трубочного табака отца Артэра. Синеватый дым, медленно плывущий в стоячем воздухе. Фину казалось, что он все еще чувствует его запах. Возможно, это была игра его воображения.