Маршели, усталая и надломленная, уже ушла спать. Она разрешила Фину оставаться у них столько, сколько нужно, и пользоваться интернетом Фионлаха. Сейчас на ноутбуке была открыта страница с гербом Национальных Галерей Шотландии. Под гербом в синем окне с пушистыми белыми облаками видна была надпись: «Другой мир. Дали, Магритт, Миро и сюрреалисты». Но Фин давно не смотрел на нее. Он очень быстро проверил свои подозрения и сразу же забронировал билеты на утренний рейс. Следующий час он занимался углубленным поиском.
Фин очень устал, он чувствовал себя избитым. За глазными яблоками поселилась тупая боль, мысли путались, едва успев появиться. Он не хотел возвращаться в Эдинбург. Там поджидало трагическое прошлое, от которого не убежать. Единственное, что у него получилось — уехать на некоторое время; теперь судьба отнимет у него и это. Маршели поездка нужна, чтобы как-то справиться с новостями об отце и жить дальше. Фин же только разбередит старые раны.
Он подумал: интересно, как она его примет, если он сейчас тихо пройдет по коридору к ее комнате и ляжет к ней в постель. Не ради секса, даже не ради любви. Просто чтобы почувствовать тепло другого человека рядом.
Фин знал, конечно, что он этого не сделает. Он закрыл ноутбук, тихо прошел по дому. Захлопнул за собой дверь из кухни во двор и отправился сквозь ночь туда, где стояла его палатка. Океан блестел в лунном свете так, что на него было больно смотреть. Звезды казались раскаленными иголками, прокалывающими ткань вселенной. В бездушной тьме палатки Фина ждали холодный спальный мешок, кожаная папка с материалами о смерти его сына и несколько часов без сна, которые оставались ему до утра.
Глава тридцатая
В Эдинбурге было теплее. Со стороны парка «Пентленд Хилс» дул легкий ветер, солнце выглядывало из-за кучевых облаков, расплескивая свет по серым кварталам из гранита и песчаника.
Фин и Маршели взяли с собой все необходимое, чтобы переночевать в городе. Фин, впрочем, сомневался, что они найдут что-нибудь, кроме тех мест, о которых говорил отец Маршели. А это дело займет меньше часа. Они взяли такси в аэропорту; водитель уже подъезжал к Хеймаркету и включил левый поворотник, собираясь свернуть на Магдала Кресент.
— Не сворачивайте, — попросил Фин.
— Но так короче!
— Неважно. Езжайте через Палмерстон.
Таксист пожал плечами:
— Ну, вам платить.
Фин почувствовал, что Маршели внимательно смотрит на него. Не поднимая глаз, он произнес:
— Когда Падрайг Макбин вез меня на Скерр на своем старом траулере, он рассказал, как потерял новенькую лодку отца в Минче. Сам едва жив остался, — Маршели глядела на него огромными от любопытства глазами. — Место, где затонула лодка, никак не отмечено. Но Падрайг всегда знает, что проплывает над ним.
— Твоего сына сбили на Магдала Кресент?
— На боковой улице.
— Хочешь мне об этом рассказать?
Он смотрел через плечо водителя, на машины, идущие по Вест-Мейнлэнд-Стрит. Наконец сказал:
— Нет. Не хочу.
Такси свернуло на Палмерстон. Мимо пронеслись почерневшие многоквартирные дома с эркерами, деревья в первой весенней листве, готический собор Святой Марии. На пересечении улиц, спускавшихся с холма, стояла церковь из красного песчаника с красными же дверями, которую переделали в молодежное общежитие. Затем такси снова двинулось вверх, на этот раз по Белфорд. Водитель высадил их у отеля «Трэвелодж». Напротив виднелись каменные столбы забора, бело-синий флаг над ними полоскался на ветру.
— Галерея «Дин», — удивленно прочла Маршели, когда они вышли из машины. Фин тем временем расплатился с таксистом. — В Дине художественная галерея?
— Теперь — да.
Он взял спутницу за руку, и они перебежали дорогу прямо между машинами. За черными воротами из кованого железа начиналась галечная дорожка. Она вела вверх, между высокой живой изгородью из бирючины и каменной стеной. Затем тропинка выходила на открытое пространство и вилась по парку. Высокие каштаны бросали тень на ухоженные лужайки, где на постаментах стояли бронзовые статуи.