Томми оказался невысоким человеком с блестящим круглым лицом под блестящей круглой лысиной. Воротник его рубашки истрепался, на сером пуловере были пятна от яиц. Брюки на размер больше, чем надо, слишком туго затянуты на животе. На носках домашних тапочек протерлись дырки. Томми провел гостей в узкий коридор с темными обоями, а оттуда — в гостиную. Днем ее, наверное, наполнял солнечный свет, но сейчас, в сумерках, она казалась неряшливой. Квартиру заполнял застоявшийся запах кулинарного жира и человеческого тела.
При этом характер у Томми был веселый. Из-за очков без оправы на гостей смотрели острые темные глаза. Фин решил, что ему около семидесяти лет, возможно, чуть больше.
— Хотите чаю? — предложил Томми Джек.
— Было бы неплохо, — ответила Маршели.
После этого хозяин говорил с ними из крохотной кухоньки, где он ставил на огонь чайник, доставал чашки, блюдца и чайные пакетики.
— Я теперь живу один. Жена умерла уже лет восемь как. Мы больше тридцати лет прожили вместе. До сих пор не могу привыкнуть, что ее нет.
Есть грустная ирония в том, что Томми Джек начинал жизненный путь в одиночестве и заканчивает его так же, подумал Фин.
— А детей нет? — спросила Маршели.
Хозяин вошел в гостиную с улыбкой, но улыбка эта была грустной.
— Нет, к сожалению. Это очень печально — не иметь ни детей, ни возможности дать им то детство, которого я сам был лишен, — он снова вернулся в кухоньку. — Хотя много бы я мог им дать на свою зарплату банковского клерка? — Он хохотнул. — Представляете, я всю жизнь пересчитывал деньги, которые принадлежали другим людям!
Томми принес чай в фарфоровых чашках. Гости поставили их на истертые ручки старых кресел, накрытых грязноватыми белыми салфетками. В камине, облицованном плиткой, тускло горел газовый огонь. На каминной полке стояла черно-белая фотография в рамке, на ней — Томми и, видимо, его жена. Фотограф смог запечатлеть любовь во взглядах супругов. Фин подумал, что приютский ребенок все же смог найти какое-то счастье в жизни.
— Когда вы жили в Дине, Томми?
Тот покачал головой.
— Точных дат я вам не назову. Несколько лет, где-то в пятидесятых. Управляющим там в это время был мистер Андерсон. Неприятный тип. Руководил приютом, где дети-сироты должны были найти уют, а сам не любил детей. Характер у него был ужасный. Помню, однажды он собрал все наши вещи и сжег их в печи центрального отопления. Наказал нас за то, что повеселились, — он коротко засмеялся воспоминанию.
Он даже смог найти, над чем посмеяться в этой истории! Фин удивлялся человеческой способности легко относиться к ударам судьбы. Видимо, все дело в желании выжить. Стоит сдаться хоть на секунду, и тебя затянет во тьму.
— Конечно, я был не только в Дине. Нас переводили из одного приюта в другой. Сохранить друзей было трудно, так что мы переставали их заводить. И еще нельзя было надеяться, что такой жизни придет конец. Даже когда приезжали взрослые, чтобы выбрать пару детишек для усыновления, — Томми снова засмеялся. — Сейчас все не так. А раньше нас всех мыли, потом одевали в лучшее и выстраивали в одну линию. Потом дамы, от которых пахло французскими духами, и мужчины, воняющие сигарами, приходили и осматривали нас. Как овец на рынке. Конечно, они всегда выбирали девочек. У маленьких мальчиков вроде меня не было ни шанса, — он наклонился вперед. — Хотите еще чаю?
— Нет, спасибо, — Маршели накрыла рукой свою чашку, в которой еще оставался чай. Фин просто покачал головой. Томми поднялся.
— А я выпью еще. Раз уж приходится вставать ночью, пусть мне будет от чего избавляться!
Он вернулся в кухоньку, снова поставил чайник на огонь. Теперь ему пришлось говорить громче:
— Один приют, в котором я жил, посетил Рой Роджерс. Помните его? Он всегда играл ковбоев в кино и на телевидении. Рой тогда ездил по всей Шотландии со своем конем по имени Триггер. Он заехал в наш приют, выбрал одну девчушку, удочерил ее и увез в Америку. Представляете? Она была бедной сироткой, жила в приюте в Шотландии, а потом раз! — и стала дочерью богача. Жила в самой богатой стране мира! — Томми вернулся в комнату с чашкой свежего чая. — Вот из таких историй и рождаются мечты!