Мои глаза открылись, когда первый свет только начал проникать сквозь листву. С минуту я лежал между двумя большими стволами и прислушивался. На деревьях попискивали и щебетали птицы, что-то хрустнуло - какое-то мелкое животное зашуршало в листве. Доносилось слабое журчание воды.
Сев, я внимательно осмотрелся. Повсюду росли огромные старые деревья, лежали поваленные стволы, покрытые мхом, и сломанные ветви - бурелом и больше ничего. Первым делом я проверил винтовки. Одна оказалась пустой, а в другой оставалось три патрона, которые я сунул в карман. Отыскав подходящее дупло, припрятал в нем винтовки и только потом проверил свой и чужой револьверы.
Взвалив на плечи постель, я пересек поток, остановившись у родника, струйка которого, петляя, бежала к ручью, и напился воды. Пройдя немного вверх по течению, оставил ручей, вышел к Лльяно и направился вдоль нее к разломам.
К тому времени, когда солнце поднялось довольно высоко, я наткнулся на маленький лагерь, расположенный на другом берегу реки в таком живописном уголке, какого мне еще не доводилось видеть. Он укрывался среди деревьев, а перед ним расстилалось несколько квадратных акров наилучшего техасского пастбища. На самом деле трава - очень ненадежная вещь. Иные годы бывают хорошими, а в иные она не прокормит даже кузнечика. Этот год выдался подходящим, и, несмотря на присутствие скота, травяной покров все еще держался.
В дюжине ярдов друг против друга располагалось два навеса. Горел костер, над ним висел котелок, а на углях стояли кофейник и сковородка. На натянутой между деревьями веревке сушилось несколько пар кальсон и нижних рубах. А на земле, заложив руку за голову и надвинув шляпу на лицо, растянувшись, дремал на утреннем солнце мужчина.
Рядом стояли две оседланные лошади и мой конь - без седла. Мое седло осталось там, куда я его засунул - под большим валуном, возле которого я вчера ночевал. Придет время, я заберу его оттуда.
Я лежал, зачарованный представшей передо мной картиной. Еще один человек, находившийся слишком далеко от меня, чтобы его рассмотреть, вышел из-под навеса и принялся точить бритву. Судя по всему, где-то на столбе висело зеркало, потому что он встал там и начал бриться. Меня одолевало болезненное искушение слегка выбить из них пыль при помощи своего винчестера, но я поборол это желание.
Разглядывая стадо, я приблизительно оценил его в несколько сот голов. Даже издалека животные выглядели хорошо упитанными.
Ну, вот я и здесь, однако никаких определенных планов насчет того, что предпринять, у меня не возникало. И я решил прежде всего вернуть своего коня - или обзавестись другим - и подготовиться вести отряд, когда тот появится.
Спустившись с холма, я пробрался к реке и тщательно изучил обстановку. Здесь Лльяно оказалась широкой, но зато мелкой. Попытаться забрать коня при свете дня - все равно что напроситься на неприятности, чего мне совсем не хотелось, поэтому лучше всего спокойно залечь где-нибудь поблизости и наблюдать, как будут развиваться события. Укрывшись в густом кустарнике возле огромного, давно упавшего дерева, я почти не видел лагеря, зато мог слышать голоса. Только иногда мне удавалось разобрать слова.
- ...тонио по делам. Видимо, мы погоним... к реке Гваделупа, - произнес явно брившийся - именно так звучит речь, когда скоблишь щеку.
В ответ что-то пробормотали, чего я не разобрал, а потом собеседник ему возразил:
- ...не нравится. - Голос окреп и стал громче. - Говорю тебе, он не один. Ты знаешь Бэлча? Ну, так я знаю. Он хуже самого черта! И если схватит тебя, то доведет не дальше, чем до ближайшего дерева! Клянусь, пора сматываться!
Потом еще бормотание. Вместе с эмоциями повышались и их голоса.
- А что стало с Ларедо? Ты видел его? А Сонору? Мы нанимались перегнать коров. А теперь, смотри, что получается?
От реки донесся неясный звук, и, вытянув шею, я увидел, как к берегу, шатаясь, подошел человек, рухнул на песок и припал к воде, как собака, встав на четвереньки.
Подняв голову, он издал хриплый, приглушенный крик.
- Кто это, черт побери? - воскликнул один.
А потом я услышал, как они побежали.
Они появились на берегу примерно в шестидесяти ярдах от кустов, где залег я. Остановившись, присмотрелись и, бросившись в воду, направились к раненому. Видимо, до своих добрался один из тех двоих, в которых я стрелял ночью.
Парни опустились возле него на колени, а я быстро вскочил и соскользнул с берега в воду. Двигаясь очень осторожно и стараясь не издавать ни звука, я пересек Лльяно.
Они стояли спиной ко мне, оба на коленях возле раненого. Сейчас они поднимут его на ноги и попытаются доставить в лагерь.
Я выполз на противоположный берег. На краю лагеря остановился и огляделся... Никого. Быстро пересек лагерь, направляясь к оседланным лошадям. Моего коня привязали к жердям загона. Я взял его за веревку и прихватил одну из оседланных лошадей, затем отвязал и отогнал другую.
Она отошла на несколько шагов и, остановившись, оглянулась назад. Я не видел реки, но слышал ее течение и, ведя за собой двух лошадей, опять пересек лагерь.
На едва тлеющих углях стояла сковорода с беконом, который для кого-то держали теплым. Я взял несколько ломтиков и съел, потом поднял кофейник и прямо через край напился горячего кофе.
Усевшись на чалую и ведя в поводу своего коня, направился обратно к Лльяно. Глянув вверх по течению, обнаружил, что раненый исчез с берега. Поэтому я переехал реку верхом и двинул на север, туда, где припрятал свое седло.
В мои планы не входило красть чужого коня и уж тем более седло. Я мог выстрелить в человека, однако украсть у него седло - совершенно другое дело. Добравшись до валуна, под которым лежала моя собственная упряжь, я спешился, оседлал своего коня и отогнал чалую.
Удобных переправ через Лльяно немного, потому что вдоль берегов вздымаются высокие утесы и местность вокруг сильно пересечена. Забравшись на гору повыше, я посмотрел на север. Никаких признаков Бэлча или майора.
Двигаясь на запад по течению Лльяно, я отыскал брод, где мог пересечь реку. Перебрался на другой берег и направился к пастбищу скотокрадов, петляя между разбросанными дубами и кедрами. Наткнувшись на нескольких коров, я принялся сгонять их в стадо, чтобы направить в сторону главного перевалочного пункта юго-восточнее их лагеря.
Если судить по тому, как с ним обращались, человек, которого я подстрелил прошлой ночью, был, кажется, ранен в бедро. Возможно, он способен держаться в седле.
Неожиданно я забеспокоился.
А где сам Близнец Бейкер?
В лагере его не оказалось. Я слышал какой-то разговор о Сан-Антонио, да и Лиза упоминала, что он частенько туда наведывался. Не там ли он сейчас?
Держась поближе к скалам и кустам, я подбирался к перевалочному пункту. Поскольку Бейкер, видимо, сам крал скот, то в лагере находились лишь его работники - всякий сброд, набранный им для последнего перегона.
Последние события наверняка круто изменили планы Близнеца. Обнаружились его кражи, освобождена Энн Тимберли, он точно знал, что я преследую его, и послал Ларедо и Дэвиса остановить меня - хотя бы на то время, пока отгонит скот... Известно ли ему, что их постигла неудача?
Все выглядело как-то неопределенно. И тот факт, что Бейкер находился вне поля зрения, вовсе не означал, что его нет где-то поблизости. В любой момент он мог взять меня на мушку своего винчестера... А стрелять он умел!
Но где Бэлч и остальные? Не вернулись ли они все назад? Не остался ли я один в своем стремлении вернуть скот?
Чем больше я раздумывал, тем меньше мне все это нравилось.
Не послал ли Розитер за своими людьми, чтобы вернуть их обратно? Знал ли Близнец, что, среди прочих, крадет скот у своего отца?
По реакции Барби-Энн стало ясно, что она понятия не имела о том, что Джон Бейкер ее брат, или о том, что у нее вообще есть брат. Ее поразили и смутили расплывчатые слова отца, и она была не в состоянии понять, о чем он говорил.