Я открыл глаза и снова пришли темные формы, но теперь они таяли, обретая смутные очертания моей комнаты. Вместе с комнатой, выплывшей из мрака в полумрак сероватой ночи, я различил две фигуры рядом с моей кроватью. Они стояли ко мне спиной и лицом к серванту, будто что-то там разглядывая, а я обнаружил, что не могу пошевелиться. Фигуры в плащах были так же неподвижны.
Изо всех сил я старался сдвинуть хоть одну из своих конечностей, хотя бы на сантиметр, но ничего не получалось. Мне стало жутко жарко, я почувствовал, как на лбу собираются капельки пота. В какой-то миг мне все же удалось пошевелить правой рукой. Я этого не ощутил, а лишь услышал ее шорох о простыню.
Фигуры резко обернулись и я увидел двоих с тающим лицом! Они пристально уставились на меня. Я хотел закричать, но даже не смог открыть рот. Мое тело было парализовано.
Неожиданно я услышал, как открывается дверь в комнату. Я посмотрел туда, сразу же отметив, что перед ней не стоит стол, и в комнату вошел еще один человек в плаще. Он даже не взглянул на меня, а направился к тем двоим, но когда я перевел глаза на них, то обнаружил, что там уже стоит один. Он повернулся навстречу идущему.
Их снова было двое и они неясно зашептались. Только это не было похоже на человеческую речь, скорее на громкий шелест листвы, который стал циркулировать по комнате, то удаляясь, то приближаясь, отталкиваясь от стен, как самостоятельный организм.
Вдруг они снова повернулись ко мне и я различил их шепот:
– Думаешь, он спит?
– Не знаю.
– А что, если не спит.
Их мерзкие лица, утекающие вбок – потерянные, тающие я, заблудшие в ролях и реакциях или наоборот полностью очистившиеся от них, и потому утратившие четкую, но на самом деле иллюзорную, обусловленную лишь действием, форму – не шевелились, но слова исходили от них.
Некоторое время они стояли молча и глазели на меня, затем один из них подошел к кровати и склонился надо мной. Отвратительное расплавленное лицо приблизилось к моему. Мне стало так страшно, что я захотел раствориться, исчезнуть.
– А что, если он не спит и все слышит? – прошептал тот, что склонился надо мной.
– Не знаю, – ответил другой.
Я до сих пор не мог пошевелиться, но таращился на них во все глаза. Однако они этого не видели!
Человек с тающим лицом продолжал склоняться надо мной, а я словно вжимался все глубже в кровать, отстраняясь от него.
– Я думаю, что он не спит, а значит ему конец, – прошептал он.
Вдруг я понял, что уже могу кричать и проснулся от своего вопля. Перед глазами снова предстало внутреннее убранство моей комнаты, только залитое желтоватым светом, поскольку у меня не хватило духу спать в темноте после обстоятельств в магазине сегодня вечером.
Я сел и взглянул на дверь. Стол подпирал ее, все как должно быть. Затем я осмотрел комнату и потянулся к ножу под матрацем. Когда я нащупал пальцами твердую рукоятку и ощутил его вес в руке, то почувствовал себя уверенней.
Я встал и начал расхаживать из угла в угол. Во сне я не мог пошевелиться, сейчас же мной овладело лихорадочное возбуждение. Разумеется, людей в красных плащах в комнате не было, я понял, что это сон, как только открыл глаза и по ним ударил свет. Но я никак не мог унять головокружительный стук молоточков изнутри.
11
Вторник. День
После этого сна, который пригрезился мне около четырех часов утра, мне так и не удалось заснуть. Периодически я погружался в бредовую полудрему, когда вялые размышления сливались сонливыми образами, предаваясь странному, местами судорожному танцу, но тут же просыпался, словно сам себя отдергивая, заставляя бодрствовать. И все время держал нож у себя на груди под одеялом, крепко сжимая рукоятку. Пальцы потели и скользили по полированному дереву, но я и не думал его выпускать.
Незадолго до подъема я задремал крепче прежнего и мне казалось, что человек с тающим лицом снова склоняется надо мной. Его отвратительный лик, сереющий на черном фоне ночи, становился огромным и вытягивался куда-то вдаль, а вокруг его обрамляли темные формы, самоповторяющиеся до бесконечности. В перерывах между этим образом бликами, словно призрачным светом, выхватывались воспоминания и ожившие мысли. Накладывались друг на друга, наслаивались, порождая друг друга. Нарывающий глумливый поток грязи из колодца памяти.
Я открыл воспаленные глаза и почувствовал дикую слабость в руках, которые хотели сжать рукоятку ножа. За окном уже вставало солнце и я медленно поднялся с кровати. Потушив наконец свет я уже не стал ложиться, а принялся вяло собираться на работу.