— Семьдесят лет прошло. В гробу я видал вашу жалость. Буквально. Просто послушайте Ингу и поймите наконец: вы делаете только хуже. Мне — ладно, допустим, я заслужил. Но вы же гадите и себе, вампирам, людям, в конечном счете — всем.
— А ты, значит, всеобщий благодетель. Вылитая мать Тереза, только сари дома забыл. Опа — ты ж теперь еще и ветеран войны! Давай в собес иди, вам льготы положены!
— Мама, хватит, — Ярослава передернуло. — Не знаю, что он там передал, Инга Александровна, но даже если раньше он был хорошим человеком…
— Я не был хорошим человеком! Инга Александровна права, я эгоист и нарцисс, но знаете, чем эгоист отличается от эгоцентрика? Он способен хотя бы иногда думать о других. Я хочу власти и контроля, а значит, постоянно должен думать о чужих интересах, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Я хожу на терапию и потихоньку отучаю себя от живой крови. Я контролирую миньонов, они не смеют убивать и размножаться без моей санкции. Я даже Ольгу выбрал тогда, потому что знал: она способна держать себя в руках…
— Ты меня выбрал, потому что я работала на станции переливания крови. И потому что у меня родни не было, кроме сына.
— Эти факторы тоже сыграли свою роль.
Ярослав, видимо, хотел закричать, но вспомнил о Валентине и испустил только приглушенный рык.
— Хватит, мама. Это уже все до… никакого значения не имеет, словом. Здесь у нас цугцванг. Инга Александровна, дорогая, поймите наконец: у вас не выйдет разрешить дело компромиссом. Ну вот просто бывают ситуации, когда он невозможен. Хотите, чтоб мы поклялись в вечной дружбе? Хорошо, мы поклянемся, вы нас отпустите — а там, за порогом, мы опять вцепимся друг другу в глотки. Держать нас так вечно вы не сможете. У вас только один выход: пулю в башку ему или мне.
Инга снова села в кресло, не обращая внимания на зависшую над ним Ольгу.
— А я вижу иной вариант развития событий, и даже не один.
На миг ее обдало холодом, а потом Ольга взвилась под потолок.
— Взяться за мизинчики и сказать «мирись-мирись и больше не дерись»? — съязвила она оттуда.
Инга подняла голову.
— Вам не кажется, что именно вы больше всех заинтересованы в обострении конфликта?
— Что?! Я?!
— Да. Вы двигатель всего. Сначала вы покончили с собой руками вашего сына. Потом продолжали управлять его жизнью, пользуясь его комплексом вины. Даже сейчас вы раздуваете конфликт, от которого он откровенно устал. Ради вас он делает то, что идёт вразрез с его совестью. Но если ваша месть свершится, что будет после? Я вижу очень печальный расклад: вампиры сорвутся с цепи, Ярослав погибнет, пытаясь защитить людей. Вы хотите этого? Вы можете, глядя в глаза своему сыну, сказать, что желаете его смерти?
Призрак снова задрожал, расплылся в воздухе, как будто выпал из фокуса.
— Сука ты, — донеслось сквозь рыдания. — Ну ты и сука.
— Спасибо. Я знаю.
Ольга исчезла, но вряд ли из комнаты. Скорее всего, просто стала невидимой.
— Мама? — забеспокоился Ярослав.
— Что — «мама»? — донеслось из ниоткуда. — Она права: я тебе жизнь искалечила. Ни семьи, ни образования, ни дома. Даже помереть по-человечески не могу.
— Ольга, ваше положение не так уж плохо, — попыталась утешить Инга. — Вы лишены физической силы, но зато неуязвимы и свободны от плотских потребностей. И обладаете способностями, недоступными живым. Почему бы вам не попытаться использовать это для созидания, а не разрушения?
— Соглашайся, Ольга, — поддержал Сиднев. — Тебе как шпиону цены нет.
Призрак опять соткался в воздухе и показал неприличный жест.
— Да как хочешь, — пожал плечами Сиднев. — Я в самом деле заинтересован в тебе и Ярославе. Я готов к компромиссу. Кому не хватает доброй воли, так это вашему семейному тандему.
Ольга разразилась хохотом, который в исполнении призрака да в другое время суток да в более готической обстановке у человека послабее Инги мог бы и инфаркт вызвать.
— Хитрый какой. Решил чужими руками жар позагребать? Доброй воли, говоришь, не хватает? А самому слабо кровавую клятву принести?
— Какую клятву? — удивилась Инга.
— Зачем? — удивился Ярослав.
— В чем именно? — без малейших признаков удивления спросил Сиднев.
— В том, что ни один миньон без твоего разрешения не убьёт человека, — сказала Ольга.
Сиднев явно колебался. Инга не могла с ходу понять, в чем суть вопроса, поэтому слушала внимательно.
— А если убьет, то…?
— То я буду иметь право его убить, — сказал Ярослав. — А если вы дадите такое разрешение, я убью вас.
— С небольшой переменой формулировки — согласен, — решительно сказал Сиднев. — Только одна проблема.