Он тоже был напряжен, оказавшись в логове своих заклятых врагов. Их с Чикиным усадили «как-то странно» — за интерьерную конструкцию, напоминавшую не то о столике в детском кафе, не то о президиуме, отдельно от банкиров, которые забаррикадировались от них массивным столом. Присутствующие обменялись мнениями по поводу ситуации в стране, войны, предстоящих выборов, в воздухе висело напряжение, пока Гусинский не обмолвился насчет того, что они, банкиры, практикуют сейчас быструю переброску кредитов через часовые пояса. Проханов, не удержавшись, брякнул: ага, так вы, значит, хотите, чтобы Россия затянула еще и часовые пояса? Это был не стопроцентный экспромт: еще во «Времени полдень» был пассаж про то, что «они, на Западе, обладали швейцарскими уникальной работы часами, а мы, не имея часов, владели часовыми поясами.
Учились их заводить, прикладывали к уху то Чукотку, то Белоруссию». Гусинский, однако, едва ли хорошо помнил текст романа и среагировал неожиданно: он вдруг расплылся от удовольствия и захохотал — «сделавшись благодушным и даже смешным; в этом было что-то такое наивное».
Проханов утверждает, что «смутно помнит» так называемое «Письмо 13-ти» — «какое-то общее заявление», опубликованное после множества консультаций со всеми участниками политического спектра, заявление крупнейших бизнесменов, декларирующих необходимость соблюдать правила fair-play («не допустить конфликта, взрыва, такая вот примиренческая интонация»). Письмо называлось «Выйти из тупика!». Проханов и Чикин, разумеется, не входили в консорциум, но нельзя сказать, что они не имели к этому письму никакого отношения: они поддержали его. Поддержал и Зюганов — предполагалось, что коммунисты займут в коалиционном правительстве ключевые позиции. Заканчивалось письмо довольно жестким намеком: «Отечественные предприниматели обладают необходимыми ресурсами и волей для воздействия на слишком беспринципных и на слишком бескомпромиссных политиков». Через полтора года Кургинян бросит в одной статье странную фразу: «Скольким друзьям Проханова это письмо спасло жизнь и от каких неприятностей уберегло тогда страну — вопрос отдельный».
Чтобы вытянуть Ельцина, рейтинг которого в начале года составлял 3–5 процентов, банкиры нанимают (за 3 миллиона долларов, подсказывает Проханов) Чубайса, который регулирует денежные потоки и становится менеджером избирательной кампании, о масштабах которой можно судить по знаменитому инциденту с «коробкой из-под ксерокса», когда Лисовского и Евстафьева задержали с 500 миллионами долларов наличными. Надо было срочно гальванизировать экономику — и в 96-м резко возрастает выпуск ГКО. Надо было продемонстрировать, что чеченская война — всего лишь незначительный эпизод, и вот на сигнал мобильного телефона Дудаева наводят управляемый снаряд и разносят мятежного генерала в клочья; очень скоро с боевиками заключен договор о прекращении огня, который СМИ продавали как «конец войны». Олигархи начинают пасти генерала Лебедя, который, по их плану, должен был оттянуть протестные голоса и во втором туре, в обмен на высокий пост, передать их Ельцину. В СМИ начинается антикоммунистическая истерика, автору этих строк отчетливо припоминается коммерсантовский листок «Не дай бог!», к которому приложили руку многие его будущие знакомые.
Нельзя сказать, что первая попытка Березовского встроить оппозицию в свой план полностью провалилась. Одним из следствий саммита на Новокузнецкой была приватная беседа с Гусинским, который сказал Проханову, что они на НТВ затевают миротворческую программу и оппозиция больше не будет демонизироваться телевидением: наоборот, они хотят приглашать видных деятелей из другого лагеря в свои политические программы. И действительно, с этого момента его начал приглашать в программу вечерних новостей Кара-Мурза. Так, впервые после 91-го года, с него была снята информационная блокада и он стал появляться на ТВ. Он понимал, что ему дают своего рода взятку.