Разбудила его какая-то возня у ног. Вскочил. За кустами мелькнула тень. Зажег велосипедный фонарь. Ботинки, которые стояли рядом, оказались раскиданными, а у одного даже обгрызан каблук.
«Хорошо вовремя проснулся – остался бы босой».
Послышался ноющий вой.
– Шакалы, – догадался Глеб. Обошел ближние кусты. Все тихо. Поставил рядом ботинки. Велосипед повернул сумками к себе и лег вплотную к колесам, приткнув со стороны ног дорожный флажок. Фонарь не стал тушить.
Только устроился и задремал – снова шорох. Теперь с разных сторон.
«Э, хитрецы, да их много. В кольцо берут».
Свет фонаря, блеск никелированных частей велосипеда и трепыхание флажка отпугивали назойливых зверей. Но совсем уходить они не собирались. Вой становился азартнее. В отдалении где-то откликнулись.
«Зовут подкрепление».
Сои прошел. Надо на всякий случай организовать оборону. Глеб слышал, что шакалы иногда нападают на одинокого спящего человека.
Звери и в самом деле осмелели, видны их частые перебежки от куста к кусту.
«Набросятся стаей – не сдоброватъ», – опять подумал Глеб.
Как нарочно, стал гаснуть свет в фонаре: кончалось масло.
«Что же, я вам устрою угощение», – шепчет Глеб и вытаскивает рулон фотопленки от своего «кодака». Поднес горящую спичку. Пленка, вспыхнув, осветила местность. Стая степных хищников, ошеломленная ярким светом, с визгом шарахнулась прочь в разные стороны. Глеб поспешно ломает сухие кусты и раскладывает костер. Сам ложится с подветренной стороны. И… опять просыпается от воя.
Нет, хватит игры, нужно удирать с этого места. Отдых уже не отдых. Он кладет разом все дрова в костер и уходит, держась освещенной полосы, вверх по склону горы.
Светало. На вершине путешественника встретили лучи солнца. Вокруг скалы. Их нагромождения чем-то напоминали Ганальские востряки на Камчатке. Лишь в одном месте горная цепь разорвана долиной.
Глеб садится на велосипед и спускается по откосу, притормаживая педальным тормозом. Привычно ловко объезжает камни.
На северо-западе, где горы расходятся уже широко, на самом горизонте вырисовывается темный силуэт одинокого дерева. Значит, вода!..
Глеб направляется туда. Несется с увала на увал, используя инерцию. Мимо бегут выветренные востряки, лощины. Быстрое движение создает встречное освежающее течение воздуха. Расстояние между велосипедистом и деревом заметно сокращается.
«Но откуда там камни, целая россыпь? – Глеб впивается глазами, пытаясь лучше разглядеть. – Да нет, это не камни, а лежащие овцы».
Их так много, что напрямую не пройдешь. Глеб, кружась между животными, обходя и перешагивая через них, настойчиво пробивался к большому развесистому дереву. Он уже заметил неподалеку впадину с водой. Овцы, расположившиеся вокруг источника, неохотно поднимались, потряхивая жирными и широкими курдюками.
Когда Глеб оторвался от воды, то обнаружил за спиной невысокого смуглого узбека, одетого в изодранную грязную рубашку. Короткие потрепанные штаны подпоясаны кушаком. Ноги босые, на голове сдвинутая на макушку войлочная шляпа с широкими полями.
Глеб дружелюбно протянул руку.
– Салам алейкум!
– Алейкум салам! – услышал в ответ.
Запас слов крайне мал, но пастуху и без разговора понятно, что человек голоден. Он сорвал с дерева несколько продолговатых красных ягод. Потом, порывшись в торбе, достал пару жестких лепешек и кусок овечьего сыра.
Глеб с жадностью накинулся на медовые сочные плоды – это был тутовник, быстро проглотил и остальное. Снова напился…
Объяснялись больше жестами. Глеб узнал, что овцы не принадлежат этому человеку. Он пастух, а хозяин платит ему пятнадцать баранов в год. Живет он при стаде, а сейчас перегоняет отару на горные пастбища. Из-за жары идут только по ночам.
Потом занялись географией.
– Джизак, Джизак, – бубнил Глеб, раскладывая карту.
– А-а, – понял пастух. – Джизак, Янги-Курган, Булунгур, – повторял он название городов, лежавших по Узбекскому тракту.
– Где сейчас мы? – пытался расспросить Глеб.
– Мальгузар, – ответил узбек, показав на горы. – Мальгузар, – еще раз повторил он.
Глеб покрутил пальцем по карте.
– А, горы Мальгузар, отроги Туркестанского хребта.
Спасибо, друг.
Солнце припекало. Овцы стали подниматься. Безмолвная тишина наполнилась блеянием, движением ног.
«Эх, отдохнуть бы под тутовником, – Глеб загляделся на дерево, густо усыпанное плодами. – Но нужно двигаться дальше».
Перед дорогой еще раз досыта напился. Теперь уже с некоторым смакованием, даже профильтровал воду через носовой платок.
Велосипедист снова выбрался на тракт.
25 мая – Самарканд, столица Тамерлана. Говорят, хочешь узнать Самарканд – посмотри Регистан. Площадь Регистан, окруженная старинными, отделанными яркой мозаикой минаретами, – немой, но красноречивый рассказ о таланте древних строителей…
За день Глеб углублялся до пятидесяти – ста километров на юг. Вблизи города Гузара он свернул на восток, задумав побывать в Таджикистане. Через горы Байсунтау Травин по головокружительным тропам перевалил в Гиссарскую долину. Цепи хребтов и адыры – изрезанные горными потоками увалы – сменились зелеными террасами.
…Путешественник загляделся на руины крепости, возвышавшейся над долиной, и направился к большим круглым башням, между которыми темнели широкие ворота. От ворот внутрь крепости вела круто поднимающаяся дорога, на которой еще не стерлись глубокие колесные колеи. Глиняные полуобвалившиеся стены густо поросли травой и кустарником. На правой башне сидел гриф, недвижимый, как изваяние. Голая шея птицы казалась под лучами солнца пурпурной.
Глеб решил осмотреть крепость. Но едва подъехал к воротам, как его окружили возбужденные дехкане.
– В чем дело, друзья? – оторопел велосипедист.
Ему знаками приказали двигаться вперед к видневшимся развесистым чинарам.
Из отрывистых восклицаний, которыми обменивались конвоиры, Травину понятны лишь слова «шайтан инглиз», произносимые гневно и презрительно.
«Кажется, меня приняли за английского шпиона, – подумал Глеб. – История!»
Он даже остановился от возмущения.
– Товарищи!..
Но солидный тычок в спину шестигранным дулом старинного ружья заставил ускорить шаги.
Под густой листвой деревьев звенел арык. На покрытом ковром деревянном помосте, скрестив ноги, восседали седобородые старцы в чалмах и полосатых ватных халатах. Здесь же, в черных с белым шитьем тюбетейках, пили зеленый кок-чай молодые таджики. Проворный чайханщик, лавируя между сидящими, разносил цветастые чайники и низенькие широкие чашки-пиалы, наполняя их из огромного медного самовара.
Когда шумная группа с Травиным в центре вступила под тень чинар, мирное чаепитие сменилось удивленными вопросами и восклицаниями. Один из сидевших на ковре отставил пиалу и поднялся, оправляя гимнастерку. По его знаку все замолчали.
– Говори ты, – указал он на человека с ружьем.
Тот стал что-то быстро объяснять. И опять в его речи замелькали слова «шайтан инглиз».
– Неправда, никакой я не англичанин! – крикнул Глеб.
Толпа заволновалась, но человек в гимнастерке снова сделал знак и обратился к Травину по-русски:
– Кто вы и как сюда попали?
Через несколько минут все разъяснилось, и путнику уступили почетное место на ковре. Те, кто недавно предлагали применить к незнакомцу самые суровые меры, старались сейчас услужить ему от всей души. Один принес кованый медный таз для умывания, другой зачерпнул из арыка ковш воды, третий подвигал блюдо с хрустящими лепешками и покрытыми нежным пушком абрикосами…
Оказывается, Глеб попал в Гиссар – бывшую резиденцию правителя края гиссарского бека. Перед тем как бежать со своим отребьем за границу, бек. сравнял с землей древний город. Но остатки банд продолжали набеги в долину. Надо ли удивляться, что население было всегда начеку.
Сквозь саранчу
Термез. Самый жаркий город Средней Азии. Термометр показывает пятьдесят градусов.
Травин планировал остановку на сутки: надо подремонтировать велосипед и, откровенно говоря, тянет… попариться в настоящей бане. Такую он заметил в городе.
На юге вечер наступает сразу, без обычных для центральных районов сумерек. Кажется, только светило солнце, а сейчас уже небо полно звезд и темнота такая, что, только встретившись нос к носу с человеком, угадываешь его силуэт.
Узкий извилистый переулок напоминал коридор. Завернув за угол, Травин неожиданно столкнулся с какой-то тенью в халате и в высокой иранской шапке.
– Который час, скажите, пожалуйста? – вкрадчиво спросила тень, заступая дорогу.
Травин посмотрел на циферблат.
– Двадцать три часа.
– Вы приезжий?
– Да.
– А откуда?
– Издалека, – несколько раздраженно ответил Глеб, которому надоела эта анкета в темноте.
– Зачем сердиться, зачем обижаться? Для твоей же пользы спрашиваю… Курить хочешь?
– Спасибо, не курю.
– Ты сначала послушай, а потом отказывайся. Я не простой табак предлагаю, а заграничные папиросы. Понял? Контрабанда, высший класс!
Глеб железной хваткой берет спекулянта за плечо.
– А ну-ка, пошли.
Тень бешено вырывается, но Травин волочет жулика к светящимся окнам казармы пограничников.
– Слушай, ты, псих, – рычит уже на чисто русском языке спекулянт. – Отпусти!
Глеб слегка приподнял его и продолжал идти.
– Я-де пошутил. Никакой контрабандой не занимаюсь. Не веришь? Вот пачка, посмотри.
В комендатуре выяснилось, что мужчина действительно под видом «заграничных» торговал папиросами ташкентской фабрики. Его отвели в «холодную», которую в термезском климате правильнее было бы назвать «горячей».