Ему нужно было сделать что-то со скрещенными костями и черепом. Кости он приказал зашить крестом, для чего снял с себя и своего помощника капитанские голубые ленты через плечо. Оставался череп. Его тоже нужно было чем-то закрыть.
И тогда капитан вспомнил о своем родовом гербе. Ему нечего было терять, но идея приобщиться к договору таким циничным образом, как использование собственного герба, показалась ему забавной.
Он спустился в каюту, снял со стены золотое полотнище, сложил его вчетверо и, положив на стол, вырезал неровный круг кинжалом. Так на флаге возник единорог.
Под этим флагом Лорды и сошли на берег к своим родовым войскам. Договор был закреплен символом.
– Я полагал, что Лорды внесли каждый по символу в этот флаг, – признался Лендер и изложил другую неофициальную версию: красный плащ – символ воина победителя; голубые ленты – реки, что нерушимо разъединяют владения Лордов; золотой круг – мир и благоденствие народов Мира; единорог – символ договора…
– Да, – кивнул головой сыщик, – я слышал подобную трактовку. В ней есть неочевидный смысл и благородство помыслов. Она куда более поздняя и отражает нужду мужающего общества в кристаллизации политической мифологии. Но она не верна.
– Почему же? – удивился Лендер, не забывая попивать стынущий отвар.
– Разъяснениями, исполненными благородства, можно наполнить любой случайный символ, – улыбнулся Кантор. – Дайте мне любой текст в четверть страницы, и я выведу вам из него всё, что желаете. Хотите пасквиль на Палату Мейкеров, хотите намек на хронические заболевания Председателя Совета Лендлордов. Выведу доказательно, аргументированно и не без изящества. Да что там я! Вы и сами сможете сделать подобное, не проявляя избытка фантазии. Дайте мне любой из не использующихся ныне гербовых шифров, смысла которого никто не знает, и я всё расскажу вам не только о том, как и почему возникли входящие в его рисунок символы, нарисованные еще до формирования геральдического канона. Причем сделаю это десятью разными способами. Выставив представителей прервавшегося рода так, как вам это будет выгодно, если вы захотите заявить права на этот герб, якобы принадлежавший вашим предкам.
– Вы насмехаетесь надо мной! – воскликнул сочинитель.
– Ничуть. Пока не запретили восстановление гербов с шифром до канона, так многие легенды родов и писались. Фантазия, вдохновение и архаичный слог – всё, что нужно, чтобы возвести свой род и герб к роду более древнему.
Приятно проведя время отдыха, путешественники отправились в дальнейшую дорогу.
– Читать? – спросил Лендер.
– Разумеется.
И сочинитель охотно продолжил чтение сценария, не замечая, что, слушая его внимательно, Кантор мрачнеет всё больше.
Кантор прибыл на место.
Рэн – небольшой город – встретил его и журналиста садами, несколько архаичной, после столицы, архитектурой и тишиной на тенистых улицах.
Время было урочное. Обыватели пили горячий черничный отвар с мятой, перед тем как отправиться гулять в городской сад.
В половине шестого Кантор остановил экипаж возле приземистого двухэтажного дома, в котором помещался штаб милиции города Рэн.
– Идемте, – сказал Кантор своему спутнику, словно выпускал узника из темницы. – Сейчас мы узнаем, что и как.
– Мне даже не верится, – признался Лендер, – что мы уже приехали. С одной стороны, удивительно быстро, а с другой, словно целая вечность прошла. Если бы не изумительный обед на воздухе, то это было бы несколько утомительно. Всё же поезд – более привычный транспорт. Иные впечатления…
«Нужно будет запомнить, – отметил Кантор, слушая вполуха, – что нагрузки приводят его к извержению слов. Это следует учесть в дальнейшем».
Привратник со значком помощника милиционера без слов качнул посох в гнезде, и двери разомкнулись.
Интерьеры штаба были простыми и даже несколько аскетическими.
Председатель милиции и всего два милиционера удивительно походили на шерифа и помощников из пресловутого сценария.
После обмена любезностями председатель милиции вкратце доложил, что лес прочесали, что на маяке, действительно обнаружены следы беглеца, отпечатки босых ступней и пропажа штормовой накидки.
Вот, собственно, и всё. Да, вот разве что… Имеет ли отношение к делу? В лесу найдена удивительная машина.
Лендер отметил, как сыщик переменился. Он «сделал стойку», словно охотничья собака.
– Это очень может иметь отношение к делу.
– Вот фотографии. – Один из помощников председателя положил на стол перед сыщиком конверт.
– Вас к телефону… – сказал другой помощник.
Звонил Анри Клосс. Как позже выяснилось, он звонил уже второй раз, почти точно рассчитав время прибытия сюда своего шефа.
– Плохие новости, шеф, – сказал он.
– Сегодня день плохих новостей, – сказал Кантор искренне.
– Мне только что передали сообщение, что Хайд убит, – докладывал Клосс.
Известие о смерти Хайда не оказало на Кантора очень уж сильного влияния. На мгновение ему захотелось превратить в руины ни в чем не повинное милицейское управление, переломать мебель, обрушить потолок и уронить стены. Однако внешне он этого никак не выдал. Со стороны совершенно невозможно было понять, о чем ему шепчет черная с медными ободками трубка телефонного аппарата.
– Причина? – небрежно поинтересовался сыщик.
– От чего умер? – переспросил Клосс. – Задушен руками. Судя по следам борьбы, как доложил сыщик из Роллана, убийца был настоящий зверь. Но следов не оставил. Борьба есть, а следов второго человека нет. Странно, правда?
– Задушен? – переспросил в свою очередь сыщик. – Ты уверен, что его не застрелили? Нет?
– Это совершенно точно. Я запротоколировал доклад, полученный по телефону, – заверил Клосс.
– Анри, дружище, – зловеще проговорил в трубку Кантор, – а с какой стати, позволь поинтересоваться, сыщик из Роллана докладывай об этом тебе?
– Но шеф! – несколько наигранно удивился Клосс. – Я поднял архивы. И выяснил, что Хайд проходил, как свидетель, по делу Флая. Едва появилось сообщение об исчезновении Хайда, как я сделал это. А потом тут же разослал телеграфом циркуляр, в котором просил все факты сообщать нам.