А между тем путь до маяка занял большую часть ночи.
Маяк оказался не так огромен, как в мечтах.
Но это было и к лучшему.
Так спокойнее.
Факел на башне мерцал.
Тень от галереи простиралась.
Берег у маяка подарил неприятный сюрприз. На скалах беглец увидел ворочающиеся мокрые камни. И только приблизившись, понял, что это колония клювоносых черепах копошилась у берега.
Завидев лодку, они высовывали из воды свои мерзкие, будто вечно улыбающиеся морды и провожали тупыми взглядами это утлое судно.
Не сразу удалось пристать.
А когда удалось, пришлось немедленно взбираться на обрывистый берег. Потому что любопытные твари двинулись к новому объекту, разевая клювы и улыбаясь, улыбаясь, улыбаясь.
На маяке он рассчитывал найти одежду, но нашел только штормовую накидку. Ветхий и мятый плащ. Ему нельзя было без одежды. Этого было мало. Но что с того? Это было хоть что-то.
У двери на стене было вмазано в штукатурку маленькое зеркало. Собственно, это был осколок. Квадрат с отколотым углом, словно страничка книги, заложенная уголком на память.
Беглец взглянул в это волшебное стекло.
Мрачные глаза на темном пепельном лице смотрели не узнавая.
– Ну? Что смотришь? Это я! Флай! – сказал он отражению глухим непослушным, отвыкшим говорить голосом.
Так бывший узник, а теперь беглец обрел вновь имя.
– Я Флай, – прорычал он утробно. – И я Бог!
И голос его окреп и сделался страшен.
Он отвернулся от зеркала и направился к лестнице, ведущей в башню маяка.
Ступени.
Винтовая лестница.
Крутые ступени.
Высота одной ступени равнялась примерно одной тысячной дегрии.
До верха Флай насчитал пятьдесят две ступени.
Значит, лайтхаус был высотою в один критерион и две тысячных.
Скала, на которой стоял лайтхаус, была высотою в половину дегрии.
С такой высоты вид мог открываться на 40 вэй.
Флай вышел на опоясывающую фонарь галерею и смотрел в сторону суши. У горизонта угадывалась дорога.
Туда нужно будет идти.
Флай не хотел смотреть в сторону моря.
Но не мог не сделать этого.
Огромная чечевица сторожевого корабля береговой охраны, как дух, плыла в облаках.
Страж отбрасывал на спокойное море огромную круглую тень.
В центре тени был просвет, и в нем по кругу двигались извивающиеся, как змеи, тени лопастей огромного винта.
Много раз мечтал он увидеть рассвет.
В своей башне он ведь видел только закаты.
И в его мечтах солнце всходило со всех сторон света.
Но теперь он знал, где восход.
И ему нужно было именно в ту сторону.
Дорога предстояла далеко не прямая.
Предстояло войти в лес и еще обогнуть одинокую скалу, которую Флай про себя обозвал «Вершиной Берега». Он бы очень удивился, если бы узнал, что именно так (Peak Coasting) она обозначена на всех картах как дополнительный ориентир рядом с маяком «Уорстергрин».
Течение несло суда на восток мимо мыса «Уорстергрин» к рифам у южной оконечности острова Намхас, под пушки форта.
Теперь пушки цитадели на острове уже не имели никакого значения. Воздушные суда и мощные осадные орудия современных кораблей давно лишили форт какого-либо военного значения, но рифы у южного берега острова-форта и длинный язык водорослей, запутавшийся в этих рифах, и теперь были опасны для бортов и гребных винтов. Гиблое место.
Подавив соблазн слететь с маяка, он спустился вниз по лестнице. Это оказалось немногим легче, чем подняться. Немедленно заболели колени.
– Бедные мои ноги, – с издевкой произнес он, – у них еще столько работы, а они так непозволительно избалованы бездельем.
Флай не был справедлив. Он методично тренировал ноги в тюрьме. Он знал, что прежде, чем ему удастся взлететь, он много походит пешком. Но одно дело приседание и ходьба по камере из угла в угол, а другое – подъем и спуск по лестнице после таких неимоверных нагрузок, которым он подверг себя только что.
И всё же боль давала ощущение жизни. И радостно было ощущать под босыми ступнями пыльную, каменистую дорогу.
Жаль, что маяк не дал ему ничего, кроме плаща и направления. Но в его положении это было замечательно, отрадно, прекрасно!
Он готов был использовать всё это немногое максимально.
Штормовая накидка его смущала. Уж больно ветхий был этот плащ…
Задача рисовалась просто. Нужно было немедленно и скрытно пополнить гардероб. Это означало, что в ближайшее время он не должен встречаться с людьми. Однако ему придется приблизиться к жилью, чтобы раздобыть одежду. Ее нужно отобрать у кого-то.
Можно было бы, конечно, украсть, но Флай не любил брать тайком. Он уже подобрал никому не нужную вещь, но этого было достаточно. Теперь кто-то должен отдать ему одежду, повинуясь его приказу, уступая уговорам или силе.
Не красть, но отбирать – это не было принципом. Просто такой строй мысли. Если вещь сознательно продана, передана или отдана под страхом угроз, то она как бы переходит из рук в руки, находясь в сознательном внимании двух людей.
Если же вещь украдена, то она словно бы проклята. Прежний хозяин считает ее своей, но сетует и пеняет на то, что она предала его, пусть не по собственной воле. Он пеняет и тому неизвестному, что взял вещь без спроса. А новый владелец знает, что вещь не его, ее ему не отдали. И сама вещь не знает, чья она.
А это всё скверно. Неопределенность положения в этом треугольнике недосказанности унизительна! В таком положении не может быть покоя. Это ненормально, тогда как купить или отобрать по праву более сильного – вполне естественно.
Неудивительно, что Флай не мог смириться со штормовкой, которая не была его собственностью. Хотя и не думал об этом специально.
Выглядел он довольно дико. Долговязая сутулая фигура в длинном бесформенном плаще, из-под которого торчат босые белые ступни. Лысая голова и длинные руки…
Со временем он отрастит волосы. Но для этого нужно хорошее питание. А значит – это будет не скоро.
Он был подпоясан толстой веревкой с разлохмаченными концами, которую отвязал от лодки.
Дорога пролегала по лесу. Прямо к ней подступали толстые деревья, в которых не трудно было опознать вязы и ясени, несмотря на то что листочки по весеннему времени были еще маленькие и наивно яркие.