Но что-то в циферблате было не так. Слишком много делений.
Лена вспомнила, что бывают морские хронометры с циферблатом на 24 часа, а не на 12, как обычно.
Она начала считать большие отметки на циферблате и сбилась.
Начала вновь.
Получалось тридцать.
Наверное, опять сбилась?
Она подошла к той из стен, что уставлена высокими шкафами, где за стеклом золотились корешки старинных книг.
Толкнула из чистой шалости лесенку на колесиках, ведущую к верхним полкам. Та откатилась с приятным каким-то рояльным рокотом.
Стеклянные дверцы были обрамлены узкими рамами резного дерева. Растительный прихотливый орнамент. Литые позолоченные (или золотые?!) ручки были выполнены в форме потешных звериных мордашек, напоминающих щекастого зайца, с ушами, похожими на ивовые листья.
Лена коснулась пальчиком холодного носа одного из зайцев. Щелкнул замочек, и створка подалась вперед и отъехала в сторону мягко и до конца.
Похоже, для открытия дверцы шкафа был приспособлен какой-то замысловатый механизм.
Лена восприняла это уже как должное. Даже странно было бы, окажись по-другому. Она уже поняла, что дом просто начинен разнообразной непростой механикой, будто строил его не архитектор, а часовщик.
Ну, да ладно…
Чего уж там…
Лена провела пальцами по тисненным золотом корешкам книг. Они напоминали энциклопедию или какой-то свод законов. Ни автора, ни названия на них поставлено не было. Только значки: трилистник, желудь, ниточная фигурка единорога, восьмиконечный крест и другие, не поддающиеся определению, но чуждые, будто должны говорить что-то тайное кому-то, знающему их смысл, а для прочих остающиеся открытыми символами.
Лена потянула на себя книгу со значком желудя. Он показался ей самым простым, не отягощенным тайными смыслами.
Открыв книгу, она удивилась. Строчки шли по вертикали. С минуту потребовалось на то, чтобы догадаться, что книга открывается вверх как блокнот – корешок у нее был сверху. Лена стала доставать книги одну за другой до тех пор, пока их не стало слишком тяжело держать – пять или шесть толстых томов, – и убедилась, что все они сделаны так же. У всех книг корешок сверху, как бывает у блокнотов.
Их объединяли и другие особенности. Текст был выровнен не с обеих сторон, как обычно, а только слева. И «красные строки» обозначались не отступом, а выступом, с красивой буквицей-иконкой в начале каждого абзаца. По правому же краю строки заканчивались прихотливым разнобоем. И там, где было свободное место, вкраплялись орнаментальные картинки. Возможно, они и имели прямое отношение к тексту, но пока определить этого Лена не могла. Потому что прочитать что-то оказалось непросто.
Шрифт отдаленно напоминал латиницу. Вот только удлиненные буквы типа «t», «h», «k», «l» выдавались не над строкой, а под ней, как «р», «g», «q». Словно опорой строк была верхняя линия. Заглавных не использовали. Вместо этого были уменьшенные буквы в кружочке, а все, как позже выяснила Лена, ударные гласные были обведены кружочком, незамкнутым сверху.
Она вспомнила, что титры в фильме были написаны несколько иначе.
Попроще.
Сложно всё это, короче…
Once upon a tame there was a very Old Lordman and his Woman. They lived in a very-very nice wood in a nice clean wood-house, which had flowers all around it, except where the door was. Wood-people looked off to flowers and job in wood-house. But Old Lord-man and his Woman couldn't be happy because they were so very lonely, – с трудом разобрала Лена.
– У них, блин, «лесной пипл» за цветами смотрел и в доме работал, а они одинокие были, – резюмировала она и закрыла книгу, потому что зарябило в глазах от многоцветья, непривычного начертания букв и грамматических аномалий.
Хотя по интонации, если так можно выразиться, текста она поняла, что так могла начинаться сказка про Снегурочку или Мальчика-с-пальчик. Жили, короче, дед-барин и баба его. И ругаться друг с дружкой им наскучило.
Кучи сказок так начинаются[17].
– Good morning! – услышала Лена за спиной. – May I come in?
Вошла «иностранная гувернантка» – Огустина.
– Вы мне снились, – улыбнулась ей Лена.
Огустина несколько обалдела от этого признания, хотя и постаралась скрыть это[18]. Немедленно сделала строгое лицо и сказала нечто, как обычно переусложненное, со смыслом следующим:
– Господин Остин не любит, когда трогают книги. Во всяком случае, его следует спросить о том, можно ли читать здесь.
В этом роде…
Лена парировала, заявив, что книги для того и существуют вообще-то, чтобы их читать. За исключением, возможно, личных дневников.
Но поставила тома на место и задвинула створку шкафа.
– Почитаю сказки на ночь, – заметила она.
Потом подошла к рогатой вешалке, на которой висел знакомый уже уютный, черный с золотой вышивкой халат.
Подумала и решила выпендриться. Стянула через голову ночнушку-наволочку и взяла халат, чтобы надеть его.
Нет, «иностранная гувернантка» даже не повела бровью.
А Ленка-то наивно думала, что смутит ее таким образом.
Казалось, что тетенька с эдакими строгими замашками должна быть плохо восприимчива к бесстыдству. Глупо вышло. Ленка смутилась сама.
И вспомнилось что-то мучительное из сна. Тоже связанное с подобными выходками.
– Do yow heave breakfast? – спросила строгая женщина.
– Дую, дую… – злясь на себя, проворчала Лена
Огустина, уже слышавшая подобную фразу, отнесла ее к разряду жаргонизмов утвердительного значения, поставила себе на заметку, что юную леди следует начинать отучать от диких манер, и спокойно пустилась в объяснения, что завтрак Лена пропустила, поэтому вместо завтрака будет обед. Если бы Лена проснулась чуточку пораньше, то ей бы, пусть и с большим опозданием, подали бы второй завтрак, но теперь уже поздно для этого.
– Да я согласна на обед, – заверила Лена, прерывая бесконечную вереницу «BUT» и «OR», обильно пересыпающих вычурные объяснения.
Огустина приняла к сведению и предложила проследовать в душевую, потому что, по ее словам, юная леди спала не только долю, что само по себе вредно для молодого организма…
«С чего это она взяла?» – изумилась Лена, слышавшая совершенно противоположные заявления.
17
Со всей очевидностью Лене в руки попала книга со сводом притч Грейт Шедоу, которая начинается с притчи о ребенке-желуде, младшем сыне Великого Духа Леса, которого приютил старый владетель с супругой, не имевший собственных детей.
Мальчик рос примерным ребенком и радовал приемных родителей во всём. Вот только один недостаток у него был. Он не видел и не понимал ценностей, которые ценились людьми. И не мог унаследовать поместье и богатство престарелого владетеля. Когда же юноша достиг возраста выбора невесты, он стал удивительно силен и хорош собой, хотя и чрезвычайно маленького роста. Юношу полюбила дочь Лендлорда, но тот готов был отдать все поцелуи и ласки красавицы за волны, бегущие по траве, и шум леса.
Эта пространная притча заканчивается печально и говорит о том, что не следует смешивать ценности, и призывает к пониманию того, что кроме привычных приоритетов в жизни есть и совершенно иные, которым нельзя отказывать в праве не существование, даже если не понимаешь их.
18
В старой Традиции признание, что вы видели человека во сне, равносильно фривольному признанию в любви. Естественно, что для женщины средних лет услышать такое заявление от молодой леди более чем странно.