Пат не видел ничего дурного в такой идее. Она даже была ему по душе. Это было более приятное занятие, чем отгонять пьяниц от дверей или делать замечания уборщикам насчет мусора. Кроме того, девушка была что надо.
Через двадцать минут договорившись с сержантом, он подошел к "линкольну, чтобы сесть за руль.
Девушка спокойно сидела в машине, дожидаясь его прихода. Большой парень в летнем пиджаке нежно посапывал на заднем сиденье. Пат бросил фуражку назад, рядом с ним, и скользнул за руль.
Девушка улыбнулась. У нее были великолепные зубы – такие бывают лишь у богатых. Губы – крупные и мягкие. Пат вдруг почувствовал сильное желание нагнуться и поцеловать ее.
– Как вас зовут?
– Пат – Пат Конте.
– А меня – Конни – Констанца Мэсси.
Глава 15
Никто никогда не рассказывал Пату, что у Сэма Мэсси есть дочь, но, собственно говоря, почему ему должны были сообщать этот факт?
– Я знаю вашу семью, – сказал Пат. – Живу с вашим дядей Раймундо.
Конни, довольная, рассмеялась.
– Значит, практически мы двоюродные!
Пожирая взглядом белую ткань, плотно облегавшую ее талию, и нежные округлости полуприкрытых грудей, Пат чувствовал себя вовсе не как кузен.
Девушка сидела рядом с ним на той же стороне широкого сиденья, на которой сидел Пат, и тихо напевала, пока он гнал машину по автостраде Вест-сайда, проезжая мимо стоявших в доках Манхэттена океанских лайнеров. Поездка напомнила ему о путешествии в лимузине с семьей Марсери к дому Сэма Мэсси. Тогда она длилась около сорока пяти минут, но ему казалось, что они едут в другую сторону.
Пат свернул от дороги Е1 в верхней части Бродвея и начал подниматься по извилистым дорогам Ривердейла. Дома здесь стояли вдали от дороги в глубине просторных лужаек или за высокими стенами. Нигде не было видно надписей мелом на тротуарах, как не были обозначены и границы площадок для игр в мяч.
Поднимаясь по холмам, они проехали мимо приземистого каменного здания, похожего на средневековый замок.
– Это церковь Святой Агнес, куда мы с Китти ходим в школу, – заметила Конни.
Здание пронизывали арочные проходы, а само оно занимало целый квартал. Сквозь проходы Пат увидел большой участок земли, окруженный высокой стеной. Девушки-ученицы из привилегированных слоев могли проходить в школу, не привлекая взглядов вульгарных уличных прохожих. Внутри квадратного участка росли высокие вязы, а пятна вечнозеленых растений, окруженных коричневыми дорожками, указывали на наличие цветочных клумб.
– Что же нам делать с вашим другом на заднем сиденье? – спросил Пат, когда они подъехали к дому Сэма Мэсси.
– Оставьте его прямо в машине. Один из слуг отгонит машину и, надеюсь, позаботится о Марти тоже.
Впервые в жизни Пат ехал в машине с девушкой. Из фильмов он помнил, что, подъехав к дому, следует выйти, перебежать на ее сторону и открыть для нее дверь. Когда он помогал ей выйти, своей рукой, сухой и теплой, она сжала его пальцы с большим усилием, чем было необходимо для сохранения равновесия, и посмотрев на него манящим взглядом, раскрыла мягкие губы в ослепительной, теплой улыбке.
– Я полагаю, что вы не лишились бы сознания, если бы пригласили девушку на свидание? – сказала она.
Пат пожал плечами.
– Не знаю, не было случая. Но надо отметить, что никогда не встречался с девушкой, похожей на вас. Может быть, и потерял бы сознание от волнения.
– Так никогда и не узнаете, если не попытаетесь.
Пат заметил, что она все еще держит его руку. Почувствовав сквозь сырой зимний воздух легкий можжевеловый запах джина, шедший от нее, он подумал: "Как значь, может, завтра она уже забудет об этой встрече".
Пат наклонился вперед, пытаясь поцеловать ее в щеку, Конни птичьим движением повернула голову, клюнув его один раз этими потрясающими, теплыми, мягкими губами. Кивком головы указав на верхние окна большого оштукатуренного дома, она сказала:
– Они подглядывают! Доброй ночи!
И, побежав по ступенькам к главному входу, исчезла.
Спускаясь с холма в подземку, Пат дрожал от ощущения истинной радости. Вот это женщина! Настоящая леди! Конечно, она не могла сравниться ни с одной из девушек, которых он встречал в своем квартале, она – несравненна! Воздух Бронкса, видимо, отличался возвышающими, очищающими свойствами, особенно воздух разреженной атмосферы Ривердейла.
На следующий день Пат позвонил в дом Мэсси как раз перед тем, как заступить в смену с четырех до двенадцати. Он рассчитал, что к этому времени Конни возвратится из школы, а Сэм еще будет на работе. Пат не знал, какой может оказаться реакция ее отца на то, что он общается с Конни.
На звонок ответила горничная с испанским акцентом. Когда Конни подошла к телефону, в ее голосе были те же самые низкие, чувственные нотки, на которые он обратил внимание накануне.
Пат приготовился к вводным словам на случай, если она не вспомнит его или не сможет связать с его персоной произнесенное имя:
– Не знаю, помните ли вы меня. Я – Пат Конте, полицейский, который привез вас домой прошлой ночью. Надеюсь, что вы не сочли мое поведение дерзким или еще каким-нибудь, но...
Все дальнейшее произошло совсем не так, как представлял себе Пат. Конни ответила приятным смехом, настолько интимным, что можно было подумать, будто они – старинные друзья.
– Пат, это ты? Я ждала твоего звонка.
Он отрепетировал заранее, что собирается сказать ей. Он должен был работать в смену от четырех дня до двенадцати ночи до начала следующей недели. Пат не был уверен в том, что просить ее о свидании без получения согласия родителей – хорошая мысль, но не сомневался в своем желании услышать снова ее голос и испытать ту же сильную дрожь, которую чувствовал в прошлую ночь.
Он робко предложил сходить в кино или еще куда-нибудь по соседству с ее домом в следующую пятницу – в его выходной день. Казалось, Конни с радостью приняла его предложение о свидании, но не решилась обсуждать его подробно.
– Позвони мне на следующей неделе. Я действительно хотела бы встретиться с тобой. Дам тебе знать о себе, – сказала она.
Всю неделю Пат работал как в тумане, поглощенный ожиданием. Он никогда ни к одной девушке не испытывал ничего подобного – чувства огромной отдаленности и в то же время близости, страха и одновременно уверенности. Он знал, что нравится ей, и все же боялся, что она забудет о его существовании, отвергнет его, когда он позвонит снова.
Он понимал, что обязан как-то предупредить отца Рэя или Артура Марсери, или еще кого-нибудь, но одновременно опасался такого признания. Что если на его пути тут же возникнут препятствия? Он должен был увидеть ее хотя бы раз, прежде чем рискнуть пойти на конфронтацию с семьей.
В среду она сообщила, что сможет увидеться с ним в пятницу. Но предосторожности были столь изощренными, что Пат подумывал, не держат ли ее под замком, как какую-нибудь европейскую принцессу.
Он должен был ожидать ее возле кондитерской на Бродвее, там она подхватит его в машину.
– Кто-нибудь еще будет с нами. Не возражаешь?
Конечно, он был недоволен. В его планы не входила встреча с ней в компании с другими. А кроме того, он опасался, что не впишется в компанию ее привилегированных друзей. Как он заметил, ее манера говорить сильно отличалась от его собственной. Будто бы она выросла не в Нью-Йорке, а в каком-то другом городе, где жители произносят слова мягко, издавая нежные, словно крылья бабочки, звуки без хриплых носовых городских ноток обычного ньюйоркца. Ее низкий голос, казалось, едва касался слова, прежде чем оно исчезало вместе с легким ветерком звука.
Впервые в жизни он осознал существование в его речи итальянского акцента нижнего Ист-сайда и устыдился его, хотя все вокруг говорили так же, как он. Даже отец Конни и ее дядя Рэн имели характерные особенности речи сицилийцев первого поколения, рожденного в Америке. Где же ее обучили говорить подобно Кетри Хепберн? В этой монастырской школе в Бронксе? Может быть, в такой манере говорили монахини?